Вице-Адмирал фон А. Г. Нидермиллер

От Севастополя до Цусимы

ВОСПОМИНАНИЯ

Русский флот за время с 1866 по 1906 г.г.

ИЗДАНИЕ М. ДИДКОВСКОГО

1930

Рига

Все права сохранены за автором во всех странах.

Не могут быть перепечатаны выдержки.

Типография „Vards”, Рига

Бл. Плавучая ул. № 24

Телефон 23409

ПРЕДИСЛОВИЕ.

Прошу всех, при чтении моего труда и делаемых ими заключениях, иметь в виду, что во время прохождения службы я часто продолжительное время проводил в заграничных плаваниях и командировках, а находясь в России был занят службою в молодых годах, преимущественно в Минном Офицерском Классе в Кронштадте, а не в центральном управлении. По этим причинам я о многом из жизни Русского флота, случившемся за время 1866 — 1906 г.г., не упомянул отнюдь не потому, что о сем я не знал, а по той причине, что доходившие до меня сведения не могли быть базированы мною на столь же верных источниках, как все прочее, изложенное в моем труде.

Вот почему не говорится ничего о деятельности неутомимого Адм. Лесовского, который, уже будучи Управл. Морск. Министерством, в конце 1870 годов, в виду ожидавшихся осложнений с Англиею, отправился в Тихий Океан, где руководил действиями скромных русских морских сил.

Затем не упомянуто о двух блокадах остр. Крит, состоявшихся в 1886 и 1897 г.г. морскими силами главных государств Европы.

Блокадою 1897 г., в которой принимали также участие сухопутные силы и Генеральным Штабом

для этой цели были высланы из Одессы два полка, руководил Адм. Скрыдлов. Вероятно упущено и еще другое.

Тем не менее льщу себя надеждою, что скромный мой труд послужит лицам, коими будет писаться История Флота, некоторым подспорьем при разборе жизни флота за время с 1866-1906 г.г.

Воспоминания переданы так, как они сохранились в памяти автора, не пользовавшегося в эмиграции при их составлении никакими пособиями, а потому, вероятно, найдутся места, точность которых будет оспариваться читателями.

Автор.

ГЛАВА 1.

Русский флот периода 1866 — 1906 г.г.

Для уяснения того, что Русский флот представлял собою в 1866 г., воспоминания начаты с последних лет царствования Императора Николая 1.

Император Николай I, очень любивший флот, явно отдавал предпочтение Черноморскому флоту, тогда еще по преимуществу парусному.

При постройке для него боевых кораблей, по всему судя, было обращено огромное внимание на однотипность их; корабли эти, плавая в эскадре, давали Адмиралу возможность выполнять сложные маневры. Имеется гравюра, указывающая, как Император Николай 1, производя смотр Черноморскому флоту и стоя на капитанском мостике парохода, проходил мимо целой эскадры парусных кораблей, вытянутой в кильватерный строй и находившейся тоже на ходу; при этом утлегари кораблей находились в самом близком расстоянии от гакаборта идущего впереди мателота.

Подобный флот справедливо мог считаться Англиею и Франциею, всегда смотревшим на Россию с большим недоверием, крайне опасным для существования Турецкой Империи, ибо мощный Русский флот в один прекрасный день мог явиться перед Константинополем и завладеть Босфором, тогда открытым для всех наций.

Вскоре после уничтожения Русскою эскадрою Турецкого флота при Синопе, разыгралась Севастопольская кампания. По ходу военных событий в с целью лишить неприятельский флот возможности пройти в бухту Севастополя, главные силы Черноморского флота были затоплены перед входом в эту бухту. Когда-же, после смерти Императора Николая I, часть Севастополя уже находилась во власти неприятельских сухопутных сил, вступивший на престол Император Александр II согласился на заключение мира.

Победителями были предложены России крайне тяжелые условия: в числе таковых было закрытие для военных кораблей как Босфора, так и Дарданелл, чем русский Черноморский флот был лишен всякого международного значения; за Россией было оставлено право иметь в водах Черного моря лишь корабли очень малого водоизмещения (до 1500 тонн), не имевшие никакого серьезного боевого значения, а находившиеся в Севастополе в постройке два стопушечных корабля «Синоп» и «Цесаревич», в силу мирного договора, пришлось по окончании постройки перевести в Кронштадт, где они, за неимением средств к их использованию, оставались в гавани в бездействии до времени, когда было признано более целесообразным продать их «на слом». Таким образом, Черноморский флот по условиям Севастопольского мира потерял в военном отношении все свое важное для России значение, и пришлось совершенно отказаться от всяких совместных операций его с Балтийским флотом.

В Балтийском флоте уцелело после Севастопольской кампании не мало деревянных двух и трехдечных кораблей, уже снабженных паровыми двигателями, весьма внушитель

ных по своему вооружению, а также некоторое число фрегатов, заслуживших особенное внимание при посещении ими иностранных портов («Александр Невский»). Постройка подобных же новых военных судов была приостановлена по причине перехода на железное судостроение; заботами главным образом Генерал Адмирала Великого Князя Константина Николаевича весьма скоро были построены еще до 1866 г. десять однобашенных мониторов , однотипных, но пригодных лишь для береговой обороны; кроме того имелись три броненосные батареи, но уже разного типа и мало пригодные для дальних плаваний («Кремль», «Не тронь меня», и «Первенец»). Тоже была остановлена постройка деревянных военных судов в Архангельске, а флотилия военных судов в Николаевске на Амуре, оставленная без надлежащего внимания, постепенно приходила в упадок.

По окончании Севастопольской кампании совершенно было прекращено отправление военных кораблей из Кронштадта в заграничные воды, и лишь в 1868 г. состоялось Высочайшее повеление о возобновлении вновь заграничных плаваний, во исполнение которого осенью того же года был отправлен из Кронштадта в Тихий Океан крейсер «Всадник», водоизмещением в 1400 тонн.

Итак можно сказать, что по заключении Севастопольского мира Русский флот имел лишь малое боевое значение, принимались лишь меры для самого необходимого обучения личного состава, причем также осуществлено было преобразование Морского Кадетского Корпуса и Морского Инженерного Училища в С.Петербурге.

С 1866 г., кроме учебных отрядов Морского

Кадетского Корпуса и Артиллерийской школы в Кронштадте, ежегодно снаряжалась большая практическая эскадра для обучения офицеров и матросов, состоявшая из десяти мониторов, трех броненосных батарей, вновь построенных 3-х и 2-х башенных броненосцев типа «Адмирал Грейг», «Чародейка» и нескольких утративших свое боевое значение деревянных фрегатов, корветов и крейсеров. Эскадра эта, однако, мало оправдывала свое назначение, ибо обучение личного состава флота в море происходило в три летние месяца —Июнь, Июль и Август—при господствующих в Финском заливе тихих погодах и светлых ночах.

Для обучения команд в Черном море ежегодно также снаряжался учебный отряд из имевшихся кораблей малого водоизмещения, которые был усилен возможно большим числом гребных судов.

Морские кадеты по окончании курса Морского Корпуса выпускались в «гардемарины» и лишь через два года, по сдаче экзамена по Морской Практике, они Высочайшим приказом производились в «Мичмана» флота; не удовлетворившие требованиям экзамена зачислялись в списки офицеров по Адмиралтейству для службы в портовых учреждениях.

Для практики гардемарин в море с 1868 года ежегодно отправлялся фрегат в заграничное плавание на 8 месяцев, с 1-го октября по 1-ое Июня, совершавший рейсы ив Кронштадта в Южную Америку; часть же гардемарин, по порядку старшинства выпуска из Корпуса, распределялась по кораблям, отправлявшимся в Тихий Океан, по числу имевшихся на них вакансий.

Что касается познаний гардемарин по Ко

раблевождению, то кадеты получали в Морском Корпусе прекрасную теоретическую и практическую подготовку, о чем могут свидетельствовать следующие факты:

1. Крейсеру водоизмещением в 1.800 тонн, следовавшему поздней осенью из Кронштадта в Англию и находившемуся в Немецком море под парусами, пришлось бороться с многодневным противным штормом. Когда солнце выглянуло на короткое время, старший штурман, по случаю болезни, не сделал астрономических наблюдений. Двумя гардемаринами последнего выпуска было астрономически определено место крейсера, отстоявшее на 80 морских миль от счислимого пункта. Командир крейсера, сначала относившийся недоверчиво к результату работ гардемарин, вскоре выразил им свою благодарность.

2. Крейсеру такого же водоизмещения, по выходе из Рио-де-Жанейро, предстояло следовать в Вальпарайзо Магеллановым проливом. В море заболели желтой лихорадкой Лейтенант, Вахтенный начальник и Старший Штурман. На их ответственные должности были командиром назначены, приказом по крейсеру, гардемарины. Особые трудности выпали на долю гардемарина, заменявшего старшего штурманского офицера, ибо пришлось проходить полосу памперосов, особенно свежо дувших в осенние месяцы с Аргентинского материка, а затем входить в Магелланов пролив при господствовавших в нем противных ветрах, притом в зимнее время, когда глетчеры с высоких гор спускались до самой воды, а короткие дни и противные течения замедляли плавание.

Крейсеру, надеявшемуся уже выскочить из пролива на простор Тихого Океана, пришлось к ночи повернуть обратно в пролив, по причине все усилившегося противного ветра и большого

волнения, ибо крейсер, находившийся под парами перестал подвигаться вперед и слушаться руля. Продержавшись при темноте в проливе, имея по близости много опасностей, крейсер с рассветом вновь повернул к выходу из пролива; за ночь условия погоды значительно изменились к лучшему. Подходя к выходу из пролива, крейсер заметил стоявший на якоре за мысом «Providence» у самого берега корабль, с которого последовал пушечный выстрел. Полагая, что корабль нуждается в помощи, крейсер подошел к нему; оказалось, что это был английский корвет «Charybdis».

Командир крейсера любезно был приглашен на корвет, а вскоре туда же командиром крейсера был вызван гардемарин—временный старший штурман. Выяснилось, что корвет, следовавший из Тихого Океана в Магелланов пролив при тяжелых условиях погоды предшествовавших дней, находился в совершенном неведении относительно своего точного местонахождения. С картами в руках гардемарину пришлось выяснить старшему Штурману корвета его заблуждения. Командир корвета горячо благодарил командира крейсера, ибо сознавал, какой громадной опасности он подвергался при следовании далее в пролив, не имея указаний русского крейсера. Корвет наверно попал бы в примыкающую к Магелланову проливу Фальшивую бухту (False Bay), в которой, при наличии огромного числа подводных опасностей, русская военная шхуна «Тунгус» в 1869 году потеряла гребной винт, и из которой была отбуксирована в Вальпарайсо уже Чилийским военным кораблем.

Русский крейсер по выходе из пролива благонолучно прибыл сначала в «Concepcion Bay», а потом и в Вальпарайзо, где выздоровевший стар

ший штурманский офицер вновь вступил в исполнение своих обязанностей.

Гардемарины во все время пребывания в этом звании находились на своем собственном иждивении, получая жалование и добавочное содержание во время плавания почти такие же как Мичмана. Гардемарины не имели права входа в офицерскую Кают-компанию и столовались отдельно, бывая по очереди приглашаемы к столу Командиром и офицерами. Это имело громадное значение в воспитательном отношении. Заграничные плавания для практики гардемарин были отменены в первой половине 80-ых годов, причем звание «гардемарин» было присвоено двум старшим специальным классам Морского Корпуса: эти гардемарины, по окончании курса в Корпусе, производились прямо в «Мичмана». Впоследствии, после Японской войны, были восстановлены вновь заграничные плавания для практики окончивших Морской Корпус старших гардемарин.

Недостаточное знакомство с морем произведенных по окончании обучения в Корпусе прямо в «Мичмана» послужило однажды поводом к следующему безусловно верному факту. Мичман *) подал прошение об увольнении его из флота. Морской Министр Адмирал Бирилев, узнав об этом, вызвал мичмана к себе для объяснений. причем обратился к нему со следующими словами.

«Что вы задумали проситься об увольнении из флота? Разве вам не известно, что вы обязаны прослужить. во флоте по 1½ года за каждый год полученного воспитания в Морском Кор

*) Мих. Влад. Граве (?)

пусе? Что вас побуждает просить о своем увольнении? рассказывайте!»

Мичман, по-видимому, был не мало озадачен такой встречей, но все же начал свой доклад, вполне владея собою. Постепенно, однако, нервы его стали сдавать, способность связной речи стала теряться, и со слезами на глазах он кончил свой доклад словами: «А теперь, Ваше Превосходительство, режьте меня на куски, сажайте меня в тюрьму, но я в море более не пойду!»

Суть доклада Мичмана заключалась в том, что он, уроженец одной из внутренних губерний России, совершенно не зная моря, прибыл в С.Петербург для поступления в Морской Корпус, надеясь на то, что с морем его познакомят за время пребывания в Корпусе. Однако кратковременные плавания по Финскому Заливу, в летние месяца, не сделали из него моряка Когда же он, будучи выпущен из Корпуса прямо в «Мичмана», был назначен в плавание на миноносец и оказался в открытом Балтийском море в бурную, темную октябрьскую ночь, то тогда лишь он познал, что такое «Морская служба» и дал себе слово и клятвенное обещание более ногой не вступать на корабль.

Министр, выслушав Мичмана, протянул ему руку со словами: «Благодарю вас за откровенное сообщение; успокойтесь, я приму меры, чтобы вас перевели в сухопутную часть, дабы вы могли отслужить Государству то время, которое вы обязаны за полученное воспитание».

По окончании летних плаваний практической эскадры и учебных отрядов, корабли разоружались и в течение остальных месяцев года находились в гавани. Команды с этих судов пере

водились в имевшиеся для них береговые помещения (Экипажи) и в течение зимних месяцев обучались теоретически и практически в особо для сей цели приспособленных школах и мастерских.

В Петербурге при Гвардейском Корпусе сухопутных войск состоял Гвардейский Экипаж , в состав которого входили команды всех Императорских яхт; личный состав этого экипажа, однако, не пользовался особыми служебными привилегиями. Впоследствии в этот экипаж был зачисляем также один боевой корабль, для которого необходимое число специалистов обучалось в Кронштадтских учреждениях; последним таким кораблем был эскадренный броненосец «Император Александр III», сражавшийся и с честью погибший при Цусиме, причем из всего состава его команды около 800 чел. решительно никто не спасся.

Параллельно с подготовлением личного состава шли работы по кораблестроению.

К имевшимся уже в 1866 году в Балтийском флоте указанным выше 10-ти однобашенным мониторам и 3-м броненосным батареям были построены 3 двухбашенные броненосные низкобортные лодки (типа «Чародейки»), 4 также низкобортные броненосца, снабженные двумя или тремя башнями (типа «Адмирал Чичагов», «Адмирал Лазарев») и один такой же броненосный корабль«Петр Великий», отличавшийся своей толстой броней и сильной артиллерией, расположенной в двух башнях.

Попутно было переделано несколько совершенно новых деревянных фрегатов, борта которых были покрываемы легкой броней

(«Петропавловск»). Затем были построены для крейсерских целей железные высокобортные корабли по образцу деревянных фрегатов; борта таких крейсеров покрывались целиком легкой броней, или получали более толстый броневой пояс по ватерлинии, спускавшийся на несколько фут в воду. Подобным железным, защищенным легкою бронею кораблям были сохранены высокие мачты с парусным вооружением, как на деревянных фрегатах, типы: «Герцог Эдинбургский», «Дмитрий Донской», «Минин».

Тогда как из постройки низкобортных башенных судов можно усматривать еще желание иметь суда «однотипные», нельзя того же сказать о вновь выстроенных бронированных крейсерах, на которых паруса долго сохраняли преобладающее значение; был случай, что помещение для запасных парусов имелось в подводной части крейсера, причем частью еще под прикрытием бортового броневого пояса, тогда как главная электрическая станция находилась в надводной части, без всякого прикрытия («Память Азова»). На бронированных крейсерах, построенных после броненосного крейсера «Память Азова», имелись железные мачты, но без всякого парусного вооружения, таковы крейсера «Россия», «Громобой» и др.

Затем были построены высокобортные броненосцы, с орудиями, расположенными в носовой и кормовой башнях, а также орудиями, расположенными по бортам, в закрытых помещениях. По мере постройки таких броненосцев приходилось переходить все к новому и новому типу, причем того же типа имелось до четырех броненосцев: тип «Ад

мирал Ушаков», тип «Полтава», тип «Пересвет», и тип «Бородино»; но имелись и единственные представители разных типов, а именно «Адмирал Нахимов», «Наварин» н «Гангут».

Для защиты финляндских шхер были построены три бронированные лодки типа «Грозящий» с орудиями, размещенными в носовой части и на корме, но без орудий установленных по бортам.

С появлением во флоте разных мин, главным образом рыбоводных самодвижущихся мин Уайтхеда, было построено до 80-ти миноносок малого водоизмещения и 2 заградителя с большим запасом мин для быстрого заграждения портов — «Енисей» и «Амур».

Для надобностей Владивостока, куда еще в 1870 году был переведен порт из Николаевска на Амуре, были построены в разное время до семи железных судов разного типа и величины, имевшие также артиллерийское вооружение («Тунгуз», «Ермак», «Бобр», «Сивуч», «Манджур», «Кореец», «Гиляк»).

В Черноморском флоте судостроение вновь началось вскоре после окончания войны с Турцией в 1877—1878 годах, когда Россиею было вновь приобретено право на постройку в этом море военных судов всяких размеров.

В сравнительно короткий срок были построены для Черноморского флота восемь канонерских лодок, типа «Донец», и четыре высокобортных броненосца, типа «Екатерина II»; последние имели орудия в носовой и кормовой башнях, а также по бортам, в закрытых помещениях и отличалась, особенно сильными орудиями в носовой башне, в ущерб запаса угля.

При возобновлении кораблестроения в Черном море, стараниями влиятельного Генерал

Адъютанта Адмирала Попова были построены еще две «поповки», корабли «круглаго» типа, вооруженные артиллерией. Не дешево они обошлись государству, ибо для ознакомления публики с этим новым типом судов была построена модель довольно значительных размеров, управляемая двумя людьми, совершавшая пробеги по Неве¹).

По мере надобности потребное число малых

') Примечание: Для читателей, видавших лишь корабли продолговатого вида, при отношении ширины корабля к его длине около 1: 6, дается ниже пояснение, что именно представляют собою корабли круглого типа.

При указанном отношении ширины корабля к его длине 1:6, лучше всего согласуются два требования для корабля, именно скорость его хода, развиваемая работою машин или действием ветра на паруса и устойчивость его при волнении. От уменьшения этого отношения ширины к длине „продолговатые" корабли становятся более „круглыми", что обыкновенно уменьшает скорость их, но увеличивает их устойчивость на волнении т. е. уменьшает их качку, облегчая стрельбу из орудий и избавляя до некоторой степени людей, непривыкших к морю, от морской болезни.

Стараниями Адм. Попова, в целях увеличения меткости артиллерийского огня, сначала были построены для Черного норя два корабля средней величины („Нижний Новгородъ" и ?), названные „поповками". Когда же был поднят вопрос о постройке для Черного моря Императорской Яхты, то Адм. Попов, зная что будущая Императрица Мария Федоровна очень подвержена морской болезни, сумел убедить Ген. Адм. Константина Николаевича в том, что намеченная для постройки Императорская Яхта должна быть именно круглого типа, так как качка на ней будет менее заметна.

Не нужно, однако, думать, что корабль круглого типа имел наружный вид „круглой башни". Круглым является лишь подводная часть корабля и выступающий выше горизонта воды борт, высотою около двух футов; в подводной части были размещены главные судовые и всякие судовые механизмы, запасы топлива и проч. На круглой подводной части была сооружена постройка, имевшая вид парохода, с трубами и мачтами; отношение ширины этой постройки к её длине было около 1:2; в этой надводной части была размещена артиллерия и все офицерские и командные помещения и проч.

миноносок (до 50 тонн водоизмещения) было переправлено из Балтийского флота в Севастополь, частью по рекам, частью по железной дороге. Из числа же миноносцев, водоизмещением около 100 тонн, в разное время выстроенных для Черноморского флота на заграничных верфях, несколько также было переправлено по рекам, большинство же из них, располагавшие лишь одним паровым котлом и одной машиной, по мере готовности совершило плавание с места постройки до Севастополя океаном без всякого конвоира.

Сказанное о судостроении может служить указанием на постоянные труды, приложенные для создания морских боевых единиц, как для Балтийского флота, так и для Черноморского. Однако суда после их закладки находились очень продолжительное время на стапелях, чем верфи занимались на излишние сроки; столь же много времени требовалось после спуска кораблей со стапелей на окончательное их изготовление к плаванию, — все это влияло на то, что судостроение в России обходилось значительно дороже, чем у прочих наций, притом, по окончательному изготовлению вновь выстроенных кораблей, они являлись боевыми единицами уже устаревшими по силе артиллерийского огня их, скорости хода и району действий.

Особенно продолжительное время тянулась постройка башенного корабля «Петр Великий», детища Адм. Попова пользовавшегося особым расположением Генерал-адмирала. Адмиралу этому видимо хотелось, чтобы корабль, построенный по его инициативе, нельзя было назвать «устаревшим»; с этой целью им, как при нахождении корабля на стапеле, так и впоследствии, для улучшения боевых качеств корабля, постоянно

вводились в ранее утвержденных чертежах изменения весьма существенного характера, на что поглощались мало производительно очень большие суммы из кредитов, ассигнованных по ежегодным сметам на судостроение. За короткое время до ожидавшегося Высочайшего смотра флоту, когда стало известно, что броненосный корабль «Петр Великий», ввиду его, наконец, готовности, тоже будет участвовать на смотру, со стороны недовольных распоряжениями Адм. Попова был пущен слух в народе, что все же корабль этот не готов, ибо одна из его двух башен наскоро сделана из дерева.

В конце царствования Императора Александра II, при несомненном содействии того же очень влиятельного Адм. Попова, была заказана в Англии для Черноморского флота Императорская яхта «Ливадия» круглого типа. Наследник Престола (впоследствии Император Александр III), очень интересовавшийся новыми постройками для вновь нарождавшегося Черноморского флота, крайне неодобрительно отозвался о таком расходовании денежных сумм на постройку Императорской яхты в ущерб нуждам боевого флота, выразив это словами: «если при заказе Императорской яхты, на которой, вероятно, и мне предстояло бы совершать переходы по Черному морю, не находили возможным справиться с моим мнением, то заявляю, что ноги моей на этой яхте никогда не будет».

Адм. Попов, инициатор, желая доказать всю ошибочность общественного мнения о непригодности круглых судов и особые их преимущества при волнении, вышел на яхте из французского порта Брест для дальнейшего плава

ния в Севастополь, при сильном шторме, развившем в Бискайскои бухте огромное волнение, настаивая на постепенном доведении скорости хода яхты до полного хода. На подобное испытание яхты в море им были приглашены русские и иностранные специалисты по судостроению, а также несколько высокопоставленных лиц.

Как и следовало ожидать, при таких суровых условиях испытаний некоторые места корпуса в подводной части не выдержали, последствием чего явилась течь, и яхта принуждена была зайти для починок в ближайший испанский порт Виго.

Лица, присутствовавшие при входе Императорской яхты «Ливадия» в Севастопольскую бухту, очень восторженно отозвались о ней, как о грандиозном и величественном передвигающемся по воде дворце.

Вскоре по вступлении на престол Императора Александра III, яхта «Ливадия» была поставлена на мертвый якорь в конце южной Севастопольской бухты, и по повелению Царя было преступлено к её разоружению, причем машинами с яхты воспользовались для их установки на вновь строившихся судах, а вся мебель из Царских помещений была передана Севастопольскому Морскому Офицерскому Собранию.

Впоследствии корпус яхты временно служил для целей Минно-Артиллерийской школы после чего корпус яхты был превращен в Морскую тюрьму.

В 1876 году начали осложняться отношения России и Турции, и эти осложнения были причиной войны между этими Государствами в 1877—1878 годах.

Не смотря на то, что в Черноморском флоте имелись лишь деревянные военные суда со сла

быми машинами, мало пригодные для военных операций, тогда как у Турок были современные броненосцы, все же Русские моряки приняли деятельное участие в этой войне.

При помощи двух быстроходных коммерческих пароходов Русского Общества Пароходства и Торговли, «Великий Князь Константин» и «Веста», вооруженных артиллерией по распоряжению Морского Министерства и превращенных в военные крейсера, русскими моряками было совершено много подвигов при набегах на порты Турецкого побережья Черного моря, в которых неприятельские корабли укрывались, готовясь к военным операциям против России.

Турецкий флот, в начале войны господствовавший на Черном море, в течении всей войны оставался почти в полном бездействии, к чему его отчасти принудили: 1) часто повторявшиеся успешные набеги на Турецкий порт Батум парохода «В. Кн. Константин», под командой капитана 2р. Макарова (впоследствии Адмирала, погибшего в Порт-Артуре), причем было выведено из строя на продолжительное время не малое число неприятельских боевых судов; 2) неоднократные смелые появления у самого Босфора парохода «Веста», под командой Капитан-лейтенанта Баранова, причем даже был взят в плен и приведен в Севастополь неприятельский коммерческий пароход «Пендераклия» с имевшимся на нем десантом; и, наконец, 3) в высшей мере самоотверженные действия русской флотилии на Дунае, состоявшей до прибытия из Кронштадта миноносок, преимущественно из паровых катеров, вооруженных шестовыми минами; небольшим отрядом таких катеров под командою Лейтенанта Дубасова был вэорван Турецкий монитор «Лютфи-Джелилъ».

Балтийский флот по мере возможности оказывал деятельное содействие сражавшимся на Черном море против неприятеля имевшимися у него средствами и командами; было переправлено по железным дорогам значительное число миноносок и паровых катеров с их командами и с полным минным вооружением. В то время, когда на этих миноносках и паровых катерах, вооруженных минами, отличались команды Черноморского флота под Батумом, под управлением Лейтенантов Зацаренного I, Писаревского, Рождественского и др., на таких же судах, на Дунае, совершали подвиги геройские команды Балтийского флота, под управлением Лейтенантов Дубасова, Шестакова, Скрыдлова и др.

При окончательном заключении мира Россия вновь приобрела право на постройку в Черном море боевых кораблей всяких размеров; Босфор же и Дарданеллы были вновь объявлены закрытыми для военных судов всех наций.

В водах Тихого Океана Россия с 1868 года постоянно содержала небольшой отряд боевых кораблей, состоявший из судов Балтийского флота; часть небольшого отряда ежегодно заменялась другими кораблями, высылавшимися из Кронштадта. При стоянке этих судов в портах Японии с течением времени завязывались самые дружеские отношения между командами этих судов и местным населением.

В 80-ых годах было заметно некоторое пробуждение Японии, стремившейся к новым завоеваниям, отчасти вследствие быстрого роста её населения. Временно находившийся во Владивостоке Управляющий Морским Министерством Адм. Шестаков, тогда уже сознавший огромную опасность, которая грозила России со стороны Японии, еще за

20 лет до разгоревшейся потом войны России с Японией, изложил в особом Высочайшем докладе особую важность и чрезвычайную необходимость для России располагать в водах Тихого Океана достаточным числом сильных боевых судов, дабы этим удержать Японию от попытки укрепиться в каком-либо пункте Азиатского материка. На основании этого доклада численность русских боевых судов в Тихом Океане постепенно была увеличена.

Тем не менее продолжали существовать вполне нормальные отношения между Россией и Японией.

В Октябре 1889 г. Наследник Цесаревич Николай Александрович предпринял на крейсере «Память Азова», находившемся в отряде судов под флагом Адмирала Генерал-адъютанта Басаргина (Флаг-капитана Государя), путешествие из Триеста на дальний Восток, намереваясь сперва побыть в Греции, а затем, пройдя Суэцким каналом, посетить Индию, Сингапур, Батавию, Сиам, Бангкок, Сайгон, Гонконг и Японию.

По всем этим местам Наследнику Русского престола были оказаны и чрезвычайное внимание и встречи, по блеску и энтузиазму трудно поддающиеся описанию.

По прибытии в Японию, при переезде Наследника из Киото в соседний городок Отсу, на него набросился фанатик японец, принадлежавший к политической партии «непримиримо-враждебной всем Европейцам», и нанес Наследнику два удара саблей по голове.

Раны, имевшие вначале угрожающий характер, благодаря немедленно принятым мерам медицинской помощи, удалось вскоре залечить.

К пострадавшему Высокому Гостю экстренно прибыл Японский Император; несмотря на усерд

нейшие просьбы последнего посетить по выздоровлении столицу Японии, Наследник Цесаревич, по повелению Государя, прервал путешествие и направился во Владивосток, совершив дальнейший путь через Сибирь до Европейской России частью на лошадях, частью на пароходах.

По окончании войны Японии с Китаем, по Симаносекскому мирному договору, Япония потребовала от Китая уступку Порт Артура, расположенного в Желтом море на южной оконечности Квантунского полуострова; по дружескому совету главным образом России, поддержанной Германией и Францией, Япония согласилась на замену Порт-Артура островом Формозой.

Из полученной от Китая контрибуции, Япония, располагавшая к этому времени военным флотом лишь малого значения, обратила значительные суммы на увеличение своих боевых сил; при наличности в Японии прекрасных судостроительных верфей также были сделаны значительные заказы в Англии по постройке первоклассных броненосцев.

Подробнейшие донесения, получавшиеся от деятельных русских военно-морских агентов в Японии, Лейт. Чагина и Кап. 2 р. Русина (впоследствии Начальника Морского Генерального Штаба), все время являлись прекрасным, глубоко обоснованным материалом при составлении Военно-морским ученым отделом Гл. Морск. Штаба в конце 1896 года особого доклада, в котором была подробно мотивирована необходимость безотлагательного увеличения Русских морских сил на дальнем Востоке, и соответственно с этим оборудование Владивостока в течение ближайших пяти лет, т. е. к концу 1901 года.

Япония 1) по совокупности всех обстоятельств имела возможность окончить свои морския

вооружения через семь лет, т. е. к концу 1903 года и 2) не в интересах Японии было бы, при намерении использовать свои приготовления к войне с Россиею, откладывать такое свое решение еще долее, ибо к концу 1904 г. уже ожидалось окончание постройки Сибирской железной дороги, в том числе и Круго-Байкальской ветви; за отсутствием последней пришлось, по открытии Японией военных действий, подвозить из Европейской России все необходимое для военных операций против Японии через Байкальское озеро, с потерей значительного времени, в зимнее время—по льду на подводах, а в летнее время—на имевшихся для этого лишь двух паровых паромах. Вышеуказанным докладом признавалось существенно необходимым появление в водах Тихого Океана всех вновь и экстренно заказанных Россиею на заграничных верфях новых боевых судов, именно за два года до окончания Япониею своих вооружений, что в свою очередь могло бы 1) повлиять на Японию отрезвляюще и сделало бы ее более сговорчивой при всех дальнейших переговорах, и 2) дало бы Адмиралу, командующему Русскими морскими силами, необходимое время для практики судов эскадры, в виду возможности военных операций.

Испрашивавшаяся на основании этого доклада сумма в 200 милл. рубл. была разрешена Морскому Министерству, из коих 90 милл. были отпущены немедленно для оплаты первых взносов при заказе судов, а остальные 110 милл. Министр финансов Витте признал возможным отпускать лишь в течение семи лет, как прибавки к ежегодным сметам.

Министру финансов было указано, что при таком его решении в корне нарушаются планы

Морского Министерства, ибо заказанные на заграничных верфях русские броненосцы и крейсера могли бы получить возможность присоединиться к эскадре Тихого Океана в лучшем случае лишь к концу 1903 г. т. е ко времени, когда Япониею вероятно уже будут открыты военные действия.

Министр Финансов Витте не признал возможным изменить свое решение, базируясь на личной своей уверенности, что Япония через семь лет никоим образом не может помышлять о войне с Россией по расстроенности её финансов.

Такое решение Министра Финансов, имевшее, как впоследствии и подтвердилось решающее влияние на исход войны в пользу Японии, послужило предметом нового доклада Военно-Морского Уч. Отдела, дошедшего до Царя, причем Царь высказался определенно: «Никакой войны с Японией не будет, всегда буду против «всякой» войны». Доклад остался без внимания.

Приведенные слова Императора Николая II свидетельствуют о твердом намерении его избегать всякие войны; такое свое намерение Государь неоднократно высказывал также во всех заседаниях, обсуждавших военные вопросы под его председательством.

Адмирал Нилов, лицо близко стоявшее к Императору Николаю II, передал автору сего труда, что в одном из таких заседаний по японскому вопросу приглашенный в заседание отставной Кап. 1 р. А. Е. Конкевич, впоследствии полицеймейстер гор. Либавы, известный своими талантливыми газетными статьями, услышав решение Царя, что он «всегда будет против всякой войны», позволил себе сказать следующее: «Но Япония может выступить войной «против» желания Вашего Вели

чества». На это Царь ответил приблизительно следующее: «Ожидаю от всех моих министров и также от прочих влиятельных лиц, что они всячески поведут дела так, чтобы Япония, также как и я, не пожелала бы войны».

Ожидания Царя однако не оправдались.

Лесные операции русской компании влиятельных лиц—Безобразова, Адм. Абаза и др. в Манчжурии, близ устья реки Ялу, были наиболее вероятной причиной выступления Японии осенью 1903 г, с предложением о предоставлении Россиею ей, Японии, «исключительного влияния в Корее к Северу до определенной географической широты», на что Государь возможно и согласился бы, но, находясь под влиянием самых близких лиц его окружавших, притом покровительствовавших лесным операциям, передал предложение Япония на рассмотрение в комиссию при Министерстве Иностранных Дел, при участии лиц от Военного и Морского Министерств.

Япония, выведенная из терпения медленным темпом решения комиссии об её предложении, открыла военные действия.

Значительное обострение отношений между Россией и Японией имело также место в 1902 г., когда Россия должна была вывести войска из некоторых мест Манчжурии (вследствие сделанного Русским Правительством заявления за год или полтора до этого) и, при наступлении назначенного срока, не выводила их. Тогда в Японии поднялось сильное возбуждение, грозившее перейти в военные действия Японцев против России.

Морской Агент в Японии, Кап. 2 р. Русин, телеграфировал об этом настроении в Петербург Адм. Авелану и в Порт-Артур Адм. Алексееву. Незамедлительно последовало Высочайшее

повеление вывести Русские войска из Манчжурии. в указанные сроки. Этим Высочайшим распоряжением было остановлено враждебное против России настроение Японии и предотвращена возможность войны с Японией.

Япониею были также приняты меры, дабы при надобности иметь возможность довести состав сухопутных сил до численности в один миллион.

О численности Японской армии даже в несколько более, чем миллион штыков, первоначально доносил морской агент Кап. 2 р. Русин, тогда как Военный Агент Полковник Генерального Штаба Ванновский считал численность Японской армии только в 400.000 чел. Об этом Генерал Куропаткин упоминает в своих печатных воспоминаниях и сожалеет, что не обратил в то время внимания на донесения Кап. 2 р. Русина, а положил их под сукно, тогда как война вполне подтвердила численность и состав Японской армии, указанные русским морским агентом в Японии.

Полковник Генер. Штаба Самойлов, сменивший Полковника Ванновского, как военный агент в Японии, подтвердил примерно через год все то, что доносил много ранее Кап. 2 р. Русин. По всему судя, донесения Полк. Самойлова подверглись в сухопутном Генеральном Штабе той же участи. как ранее бывшие по сему донесения Кап. 2 р. Русина, то есть, им не придали значения и оставили без внимания,

Автор «этого труда», участвуя за Начальника Главного Морского Штаба в комиссии в 1904 г., обсуждавшей льготы, могущие быть дарованными Севастопольским ветеранам и их потомкам в память наступавшего 50-летия Севастопольской кампании, поддерживал представителя Министра Финансов П. С. Шипова в том, что льготы эти

могут быть лишь «умеренные», ибо нужно было считаться с тем, что вскоре потребуются очень большие суммы для оказания помощи увечным, вдовам и сиротам, так как уже была начата с Японией тяжелая война, причем против России Япония могла выставить миллион образцовых войск. К подобному заявлению Начальника Главного Морского Штаба присутствующие представители сухопутного Генерального Штаба отнеслись крайне критически, пока им не были показаны копии с донесений кап. 2 р Русина и Полк. Самойлова.

Ген. Куропаткин, в особенности после своей поездки в 1903 году в Японию и Порт-Артур вполне сознавал трудность и серьезность войны с Японией; тем не менее, когда Японией были открыты военные действия, он ничего изменить не смог; вероятно опасения осложнений на западе, с Германией, помешали России сразу двинуть корпус войск из Европейской России и пришлось ограничиться мобилизацией одних только си

бирских войск . Лишь по прошествии 2½ месяцев после начала войны, когда Япония успела уже укрепиться на Азиатском материке и военные действия стали принимать все более угрожающий характер, были отправлены из Европейской России первые два армейских корпуса, а именно

7-й и 10-й. С течением времени численность корпусов, отправленных на театр военных действий была доведена до двадцати, и все-таки в распоряжении Японии оказывалось больше войск; .дальнейшее увеличение численности русских сухопутных сил представлялось совершенно невозможным, ибо работа Сибирской жел. дор., пропускная способность которой во время войны была увеличена с 8-и до 25-и поездов в сутки причем, ежедневно приходилось отправлять

до 700 вагонов в обоих направлениях была уже доведена до крайнего предела.

Лица, прекрасно знавшие Японию, своевременно предупреждали Наместника Е. И. В. на Дальнем Востоке Генерал-адъютанта Адм. Алексеева, начальствовавшего над всеми сухопутными и морскими силами, сосредоточенными на Квантуне, что Японией во всяком случае будут открыты военные действия, а потому Адм. Алексеев еще весной 1903 г. запрашивал морского агента Кап. 2 р Русина, можно ли рассчитывать, что в течение 2-х месяцев Япония не начнет военных действий, чтобы этим воспользоваться и послать большие суда в док во Владивосток. Российский посланник бар. Розен не решился дать определенный ответ; об этом Кап. 2 р. Русин телеграфировал Адм. Алексееву, донося вместе с тем, что по его, Кап. 2 р. Русина, мнению, можно ручаться за два месяца мира со стороны Японией, если Россия не будет раздражать японцев лесными операциями на Ялу и не создаст в Корее каких-либо трений и осложнений. После такого ответа морского агента, через день или два эскадра ушла из Порт-Артура во Владивосток.

Наместник Адм. Алексеев, не имея кредитов, т. к. Министр Финансов Витте в них отказывал, не мог на случай войны увеличить запасы продовольственные и медицинские; к счастью, в первый момент после начала военных действий значительное количество скота и лазаретного снабжения были предоставлены в распоряжение Адм. Алексеева, безвозмездно, преданным России негоциантом М. А. Гинсбургом, много десятков лет действовавшим на Русской дальневосточной окраине и в Японии, до войны уже известным во флоте своей широкой благотворительностью по отношению вдов и сирот морских чинов, и ныне еще идущим навстречу

нуждающимся морякам в эмиграции. Лишь топливо для судов имелось в достаточном количестве. Запасы эти были доставлены в Порт-Артур тем же М. А. Гинсбургом, без всякого письменного контракта, только согласно заявления Адм. Алексеева и на основании особой докладной записки М А. Гинсбурга и принятых им на себя обязательств перед Морским Министерством еще в 1899 г. На основании этой записки, между прочим, русские военные суда, при своих возможных операциях в Тихом Океане, могли пополнять свои угольные и прочие запасы в нескольких пунктах на островах Тихого Океана.

Наместнику, еще задолго до начала войны Адм. Макаров в дружеской переписке указывал на громадную опасность; грозящую военным кораблям при стоянке па незащищенном рейде, при возникновении военных действий. Несмотря на это, в Январе 1904 г., когда взаимоотношения России и Японии приняли характер «угрожающе-натянутый», русские боевые суда, под флагом Адм. Старка, продолжали оставаться на открытом рейде в Порт-Артуре, без всякой, хотя бы временной, защиты.

В Китае с 1896 г. происходили внутренние беспорядки, при которых в начале 1897 г. были убиты два немецких миссионера. Германия воспользовалась этим фактом и, заручившись согласием Русского Императора, приказала в 1897 г. своим морским силам в Тихом Океане, крайне скромным в то время войти в бухту Киау-Чау, лежащую около 60 морских миль к югу от оконечности Шантунского полуострова. В числе предъявленных Китаю пунктов удовлетворения за убийство миссионеров Германия потребовала отдачу ей в аренду на 25 лет бухту Киау-Чау с окру

жающей ее территорией по берегу, на что последовало согласие Китая.

Спустя несколько месяцев, ослабленный внутренними беспорядками Китай согласился на представление Англии на временное пользование бухты Вей-Ха-Вей, расположенной в Желтом море, близ оконечности Шантунского полуострова.

Успех Англии, достигнутый лишь на основании мирных переговоров, побудил также русского Министра Иностранных Дел графа Муравьева в том же 1897 г. использовать благоприятный момент слабости Китая на уступку России гавани Порт-Артур на арендных условиях на 25 лет. Старания гр. Муравьева увенчались успехом, хотя существовавшие взаимоотношения России и Китая, на основании ранее заключенных договоров, не допускали в то время подобного захвата, о чем имеются подробные указания в книге «Воспоминания гр. Витте». Граф Муравьев в значительной мере действовал под влиянием временного Русского Посла в Китае Павлова, прекрасно сумевшего использовать отрицательные качества графа Муравьева.

Обстоятельства, сопровождавшие факт занятия Россиею гавани Порт-Артур, не лишены некоторого интереса.

После всеподданнейшего доклада Управляющего Морских Министерством Адм. Шестакова о безусловной необходимости для России располагать в водах Тихого Океана сильной эскадрой боевых кораблей, дабы не допустить владычества Японии в Тихом Океане и укрепления её на Азиатском материке, Русские морские силы были действительно постепенно увеличены. Владивостокский порт, как очень обширный, мог отлично служить для стоянки судов большой эскадры, но в военном отношении Владивосток не располагал свободным выходом в Тихий

Океан; представлялось более желательным иметь для эскадры порт, либо в южной части Кореи, либо на западном побережье Шантунского полуострова. С этой целью Адмирал русской эскадры, на основании инструкции данной ему Генерал-адмиралом, обследовал подробно указанный ему район, и трудами офицеров эскадры были составлены подробные карты и собраны все необходимые сведения о двух пунктах, более других отвечавших требованиям поставленной Адмиралу эскадры задачи, а именно о гавани Мозампо, в южной части Кореи, и о бухте Киау-Чау на Шантунском полуострове.

Когда получено было известие о том, что бухта Киау-Чау занята германскими военными кораблями, то Адмирал русской эскадры, поставленный в положение ему не ясное, обратился по телеграфу к Генерал-адмиралу за дополнительной инструкцией, указав при этом на готовность эскадры к военным операциям, если такие потребуются. Запрос Адмирала эскадры явился со вершенной неожиданностью, как для Генерал-адмирала, так и для Министра Иностранных Дел.

По докладу Императору Николаю II об этом факте, Царь тоже отнесся не без удивления к такому смелому выступлению Германии, в большой мере нарушившему планы Морского Министерства. Вскоре, однако, выяснилось, что Император Вильгельм II, при своем посещении России летом 1897 года, во время прогулки в экипаже по Петергофскому парку, поделился с Царем своим планом, касавшимся бухты Киау-Чау, причем со стороны Царя последовал деликатный и вполне неопределенный ответ, принятый Германским Императором как согласие Царя.

После такой постигшей Россию по отношению Киау-Чау неудачи, тщеславный Министр Иностран

ных Дел граф Муравьев признал своевременным выступить со своим планом, по всему судя, после предварительных еще сношений с Павловым, бывшим временно за Русского посла в Китае. Граф Муравьев указал Управляющему Морским Министерством Адм Тыртову на возможность получить от Китая «Порт Виктория» в Печилийском заливе. Немедленно были потребованы от Военно-Морского ученого отдела все имевшиеся сведения о порте «Виктория» в Печилийском заливе. Не мало был удивлен граф Муравьев, когда ему была показана карта, на которой значилась бухта «Виктория» в юго-западном углу Талиенванской бухты, как бухта с глубиной в 4 фута, пригодная для убежища рыбачьих судов. Граф Муравьев продолжал указывать на возможность осуществления задуманного им плана «теперь или никогда» и склонил Управляющего Морским Министерством Адм. Тыртова на занятие, при согласии Царя, уже не бухты Виктория, а укрепленной китайской гавани Порт-Артур, как при этом же свидании с гр. Муравьевым последнему было предложено Адм. Тыртовым.

Таким образом гавань Порт-Артур, при временном отсутствии из С.Петербурга Генерал-адмирала, была предложена несведущему Министру Иностранных Дел графу Муравьеву Управляющим Морским Министерством Адм. Тыртовым, руководившимся при этом лишь собственным усмотрением.

По докладу графа Муравьева было получено согласие Царя на занятие Порт-Артура и начались переговоры с Китайским Правительством, принявшие, однако, затяжной характер. Еще до окончания этих переговоров были отданы соответствующие приказания Начальнику эскадры в Тихом Океане Адм. Дубасову. По странной

случайности, тотчас же после отправления телеграммы с указанным приказанием, был получен от Адм. Дубасова вполне разработанный план на предмет занятия эскадрою порта Мозампо, причем Адмирал лишь просил, в случае одобрения его плана, предоставить в его распоряжение два батальона сухопутных войск из Владивостока и возможно большее число миноносцев. Предложение Адм. Дубасова было принято к сведению.

Приказание, полученное Адмиралом эскадры от Генерал-адмирала, им было исполнено в точности и с большой поспешностью: в конце Ноября 1897 года прибыла к Порт Артуру и к бухте Талиенван часть эскадры Адм. Дубасова, а именно, отряд из пяти русских боевых кораблей, под начальством младшего флагмана эскадры, Адм. Реунова.

Вмешательство Англии, приславшей немедленно также к Порт-Артуру два крейсера и канонерку, успеха не имело. Вскоре после 1-го Января 1898 года Английские военные корабли покинули Порт-Артур. После входа русских крейсеров в гавань Порт-Артура на флагштоке Китайского форта на Высокой Горе, рядом с Китайским флагом , стал развеваться также Андреевский флаг; такой порядок продолжался еще несколько месяцев, после чего над фортом, уже разоруженным, стали подымать один лишь Андреевский флаг.

Беспорядки в Китае все более разрастались и вскоре, в 1900 году, вспыхнуло восстание «черных флагов» (боксеров), грозившее в высокой мере интересам всех наций, находившихся в торговых сношениях с Китаем.

При подавлении этого восстания участвовали сухопутные и морские силы всех заинтересо

ванных наций; всеми военными операциями руководил Германский генерал граф Вальдерзее. Из всех наций Россия более других содействовала успеху предприятия, как значительным числом боевых судов, так и наличием потребного числа сухопутных сил, имевшихся в Порт-Артуре. Морскими силами союзников были заняты все важньте пункты Китайского побережья Желтого моря и Лиау-Тунской бухты, а также форт Таку, находившийся в некотором расстоянии вверх по реке Пейхо. Форт этот был взят русскими и немецкими мелкосидяшимн судами, канонерскими лодками «Бобр, «Гиляк» и «Сивуч» и немецкой канонеркой «Iltis». По окончании этих подготовительных действий состоялся поход на столицу Китая, причем из Тянь-Цзиня выступил соединенный десантный отряд под начальством Английского Адм. Сеймура; одновременно было направлено на Пекин из Порт-Артура несколько русских полков под начальством Ген. Линевича.

При согласованном натиске этих сил столица Китая была вскоре занята. после чего восстание «черных флагов» в значительной мере было подавлено; продолжавшимися, однако, внутренними беспорядками Китайская Империя ослаблялась все более и более.

После занятия Порт-Артура и бухты Талиенван морскими и сухопутными силами Россия стала распространять также свое влияние на всю южную часть Манчжурии; в 1899 году было преступлено к постройке ветви железной дороги, соединившей Порт-Артур и Талиенван с магистралью Восточно-Китайской жел. д., а в бухте Талиенван в спешном порядке, были начаты Министром Финансов Витте строительные работы с целью

устройства в ней первоклассного коммерческого города и порта.

Японцы в подобных действиях России не могли не усматривать решение России сохранить за собою занятую часть Китайской Империи навсегда и совершенно естественно, постепенно отношения Японии к России стали обостряться. Встретились же интересы обоих государств в Корее, стране независимой, управлявшейся Императором.

Сферы влияния России и Японии в Корее уже задолго были установлены особым трактатом, к которому с течением времени были присоединены «Добавочные примечания», хотя не существенного характера, но большей частью выгодные для Японии.

В 1897 году Япония предложила России заключить союз, выговаривая себе при этом преимущества в Корее, затрагивавшие существенно интересы России; когда же предложение Японии не могло быть принято Россиею, то Япония заключила союз с Англией.

В конце 1903 г. представители парламента Японии высказались за войну с Россией, но Японский Император, по своему праву «Veto», распустил парламент; а воинственное настроение народа росло с каждым днем; народные представители, выбранные в состав нового парламента, вновь высказались за войну с Россией, после чего война скоро и началась.

Япония избрала при этом объектом своих немедленных, внезапных враждебных действий Российские корабли, стоявшие на рейде перед Порт-Артуром, а также два крейсера «Варяг» и «Кореец», находившиеся в Корейской гавани Чемульпо.

Японскими миноносцами, при ночном нападении на корабли, стоявшим на Порт-артурском рейде, минами были выведены из строя на долгое

время один крейсер («Паллада») и два новейшие броненосца («Цесаревич» и «Ретвизан»), не задолго до этого прибывшие с мест их постройки, из Франции и из Америки. На следующее утро Японцы, по прибытии отряда крейсеров, расположившегося в море перед Чемульпо, потребовали сдачу Русских крейсеров «Варяг» и «Кореец», и в ответ получили отказ. Тогда русские командиры решили со своими судами прорваться по направлению к Порт-Артуру. Будучи встречены сильнейшим артиллерийским огнем всего Японского отряда, русские корабли понесли большие потери в личном составе команды и существенные повреждения в корпусах судов, что их принудило вернуться в гавань Чемульпо, где, распоряжениями командиров, броненосный крейсер «Варяг», (незадолго до того прибывший из Сев. Америки, где он строился), был затоплен, а другой корабль, «Кореец», был взорван.

Геройский выход из гавани двух Русских крейсеров навстречу Японскому отряду, состоявшему из шести военных судов, произвел глубокое впечатление и привел в восторг команды иностранных военных судов, находившихся в Чемульпо.

Когда после неравного боя Русские крейсера принуждены были вернуться в гавань, то командами всех иностранных судов им были устроены громадные овации, а для приема значительного числа раненых были присланы в распоряжение русских командиров соответствующие плавучие средства с докторами и санитарами.

Когда же стало известно, что командиры «Варяга» и «Корейца» решили уничтожить свои суда, во избежание могущих возникнуть дальнейших конфликтов с Японцами, то командиры иностранных судов изъявили готовность немедленно перевести с русских крейсеров команды с их

личным имуществом на свои корабли, на кототорых они и оставалиеь до отправления их в Россию на специально зафрахтованном параходе.

По приходе этого парохода в Коломбо (Цейлон), командир «Варяга» Капитан 1 ранга Руднев удостоился получить телеграмму от Царя приветствовавшего команды крейсеров по поводу их геройского подвига и извещавшего Кап. 1 р. Всеволода Федоровича Руднева о пожаловании ему звания Флигель-адъютанта.

В Одессе прибывшим командам крейсеров была приготовлена достойная встреча, причем всем героям Чемульпо были вручены Высочайшие награды: офицерам—Ордена Св.Георгия, а матросам—знаки отличия этого ордена.^х)

Дальнейший путь команд по железной дороге до С.Петербурга сопровождался целым рядом небывалых оваций; во время остановок поезда в больших городах встречающее население одаряло героев моряков ценными подарками и наперерыв угощало их.

В С.Петербурге, ко времени прихода поезда с командами «Варяга» и «Корейца», прибыл на вокзал Генерал-адмирал В. Кн. Алексей Александрович, сердечно приветствовавший героев, и объявил командам, что Государь ожидает их прибытие в Зимний Дворец.

Шествие морских команд от вокзала железной дороги до Зимнего Дворца представляло небывало торжественное зрелище. День был весенний, солнечный, при вполне безоблачном небе. По Невскому проспекту, соединяющему вокзал железной дороги с Зимним дворцом, было остановлено все движение и все фасады домов были

') Офицеры крейсера „Кореец" удостоились ордена Св. Георгия по прибытии в Петербург в Зимнем Дворце из рук Государя Императора.

богато разукрашены флагами; по тротуарам с обеих сторон толпился сплошной массой народ; вдоль всего пути шпалерами стояли солдаты гвардейских полков; по оставленной по середине широкой части проспекта проходили в стройном порядке команды крейсеров «Варяга» и «Корейца»; впереди первой команды шел хор музыки Гвардейского экипажа, а перед командой «Корейца»— хор музыки одного из гвардейских полков.

Приветственные клики населения столицы, в огромном числе собравшегося на панелях проспекта, густой звуковой волной переносились вдоль шествия, порой заглушая даже мощные звуки военной музыки.

По прибытии к Зимнему дворцу команды заняли указанное.им место, окаймленное офицерами всех родов оружия в парадных мундирах. С поразительной быстротой огромная Дворцовая площадь заполнилась народом, узнавшим о предстоящем выходе Царя к командам крейсеров.

По выходе Царя из Зимнего дворца, воздух огласился громкими приветствиями народа. Царь обошел ряды команд крейсеров, останавливаясь у матросов, получивших ранения в бою при Чемульпо, милостиво с ними разговаривая. В присутствии Царя команды были отведены в помещения Зимнего дворца, где для них был приготовлен обед. Небывалые приветственные манифестации все-же продолжались до отбытия Государя во дворец.

Для офицеров крейсеров и для большего числа офицеров Петербургского гарнизона был в одной из зал дворца сервирован завтрак. Государь занял место, имея с правой стороны командира «Варяга», флигель-адъютанта кап. 1 р. Руднева, с левой—командира «Корейца». Во время завтрака Царь, милостиво поблагодарив команди

ров и офицеров крейсеров за их геройскую службу, объявил им об отданном уже его Царском распоряжении изготовить особую медаль в память дела при Чемульпо, для ношения участниками на груди на особой орденской ленте, изображающей Андреевский флаг.

Команды крейсеров, по окончании обеда в Императорском дворце, были направлены в Народный Дом, где для них был устроен парадный спектакль; шествие это имело также особый вид, ибо у каждого матроса имелся в руках в Царской салфетке полный обеденный прибор с Императорскими инициалами, которым он пользовался будучи гостем Государя Императора.

После парадного спектакля самого разнообразного характера, длившегося поэтому продолжительное время, героям был предложен ужин основателем Народного Дома, членом Царской семьи, Принцем Ольденбургским. После ужина публика прощалась с моряками; нескончаемые объятия и рукопожатия продолжались до момента отъезда команд в экипажах на вокзал железной дороги для отправления на отдых в Либаву.

Вскоре состоялось назначение Флигель-адъютанта Кап. 1 п. Руднева командиром 14го флотского экипажа и строившегося в Петербурге эскадренного броненосца «Андрей Первозванный»; Переведенные вновь из Либавы в Петербург герои. Чемульпо составляли ядро команды вновь строившегося корабля. В день орденского праздника Св. Георгия рота этой команды, вся поголовно украшенная знаком отличия ордена Св. Георгия, занимала высокопочетное место в Георгиевском Зале Зимнего дворца, по левую сторону от Царского трона

Отдав дань геройскому подвигу, интересному как воспоминание, возвратимся к оценке дей

ствий Японии, имевших решительный и недружелюбный характер. Так, за месяц до открытых военных действий, состоялся перехват Японией у России двух минных крейсеров — «Ниссин» и «Касуга», построенных в Италии, о покупке которых Россиею уже велись переговоры с судостроительной верфью; и это также может служить указанием на то, что уже задолго до открытого объявления войны в Японии было решено выступить войной против России.

В тоже время, около трех месяцев до действительного объявления Японией войны. заканчивалась во Франции (Тулон) постройка эскадренного броненосца «Цесаревич», под командой Кап. 1 р. Григоровича (впоследствии Морского Министра), которому было вменено в обязанность воздействовать на представителей судостроительной фирмы с целью скорейшего окончания всех кораблестроительных работ и приемных испытаний.

В этом направлении командиром были достигнуты прекрасные результаты, на основании которых Морское министерство ожидало, что броненосец будет в состоянии, покинув завод, прибыть своевременно к эскадре Тихого Океана, для которой специально этот броненосец и строился.

Однако при окончательном испытании выяснилось, что одна из орудийных башен обнаружила существенные дефекты, которые инженеры верфи признали возможным исправить в двухмесячный срок.

Этим обстоятельством расчеты Морского Министерства были нарушены в корне. Действуя через командира броненосца, Морское Министерство требовало «во всяком случае» сокращения этого срока «до минимума».

Особенный интерес в деле ускорения окончательной готовности броненосца «Цесаревич»

проявил Нач. Гл. Морского Штаба Адм. Рожественский, который своими настойчивыми требованиями вероятно причинил командиру броненосца много неприятностей.

Адм. Рожественский также много способствовал и всячески содействовал экстренной высылке на остров Крит в Судскую бухту всего боевого снабжения броненосца, как то. снаряды разного рода, патроны и проч., дабы броненосец, по окончании изготовления и по оставлении завода, на пути в Тихий Океан был в Судской бухте приемом огромного груза задержан лишь наикратчайшее время.

На основании тревожных донесений русского морского агента в Японии, Адм. Рожественский принимал самое горячее участие в вопросе наискорейшего отбытия броненосца «Цесаревич» вместе с крейсером «Баян» к эскадре Тихого Океана; и действительно, со всей возможной поспешностью этому броненосцу и крейсеру еще удалось заблаговременно присоединиться к Тихоокеанской эскадре и прибыть в Порт-Артур.

В момент открытия Японией военных действий главная часть русских морских сил находилась в Порт-Артуре, а отряд больших бронированных крейсеров («Россия», «Громобой», «Рюрик», «Богатырь» и др.) имел стоянку во Владивостоке. Тогда как главные силы после неожиданного ночного нападения на них Японских миноносцев были лишены возможности выступать активно и принуждены были ограничиться действиями оборонительного характера, отряд больших крейсеров и несколько отрядов миноносцев постоянно совершали успешные набеги на берега Японии и на пути сообщения, по которым из Америки доставлялось в Японию все необходимое для Японской армии. Этому отряду больших крейсеров, настигнутому

однажды значительно более сильным отрядом Японских военных кораблей, пришлось отстреливаться от неприятеля, имевшего преимущество в скорости, но метким огнем русских крейсеров удалось нанести японским кораблям не мало весьма существенных повреждений, вынудивших их прекратить преследование дальше; при этом русский крейсер «Рюрик», лишившийся возможности управляться, погиб со славою, будучи взорван по приказанию временного командира, Лейтенанта Иванова 13-го, после упорного боя с многочисленным неприятелем; спасена была часть его команды, но командир, старший офицер, много офицеров и команды погибло на своем посту.

Задача по воспрепятствованию подвоза военной контрабанды в Японию из Европы была возложена на Добровольный флот, которым тотчас же после открытия Японией военных действий были высланы два быстроходных парохода, приспособленные для такой деятельности. Пароходам этим, прекрасно снабженным всем необходимым стараниями Комитета Добровольного Флота и особыми заботами его Инспектора, Генерала по Адмиралтейству В. М. Линден, находившимся под командой лихих энергичных командиров (офицеров флота) удалось, при крейсерстве в Красном море и Индийском Океане, остановить не мало пароходов с военной контрабандой для Японии; но встревоженная Англия (в силу заключенного союза с Японией) относилась к операциям этих пароходов крайне враждебно и дальнейшая деятельность их была приостановлена.

Из прочих пароходов Добровольного Флота —несколько находились в Порт-Артуре и Владивостоке и исполняли транспортные обязанности, один из поместительных быстроходных паро

ходов «Орел» был придан эскадре Адм. Рожественского, как лазаретный корабль, для каковой цели он был соответствующе приспособлен; остальные пароходы, работавшие до воины с Японией по линии Одесса-Владивосток, стали готовиться для перевозки пассажиров (эмигрантов) в Америку.

В Порт-Артуре пришлось заняться исправлением поврежденных кораблей; для этих работ имевшийся там сухой док по размерам своим был мал для ввода в него броненосцев; также отсутствовало много материалов, потребовавшихся для исправления броненосцев, и, наконец, не имелось для этих сложных работ опытных инженеров и мастеровых.

Нужно воздать большую похвалу всем участвовавшим в этих работах огромной трудности, потребовавших для их окончания шесть месяцев времени.

Неприятель, вторгнувшись в Манчжурию, отделил часть своих сухопутных сил на Квантунский полуостров. Для защиты Порт-Артура было сооружено значительное число укрепленных позиций, в отстаивании которых принимали участие морские офицеры, из числа которых многие пали смертью храбрых.

Японские корабли разной величины, приближавшиеся к Порт-Артуру, были встречаемы огнем русских судов, выходивших для этого из гавани, причем действиями их руководил лично Начальствовавший над всеми морскими силами, неутомимый Адм. С. О. Макаров, экстренно прибывший, но по случайности неумолимой судьбы вскоре погибший на броненосце «Петропавловск»; броненосец взорвался на минах, поставленных

японскими миноносцами в море, в значительном расстоянии от Порт-артурского рейда.

«Заслуживают быть отмеченными геройские действия крейсера 1 р. «Баян» под командою Кап. 1 р. Вирена (впоследствии Адм., Гл. Ком. Кронштадта, зверски убитого матросами-революционерами) и мин. крейсера «Новик», под командою Кап. 2 р. Эссена (впоследствии Адм., командовавшего, всем Балт. флотом, умершего при начале всемирной войны).

На долю русских миноносцев при этом выпала трудная задача по охране в ночное время доступов к Порт-Артуру; выполняя это, в самом начале войны погиб миноносец «Стерегущий», геройски отбивавшийся от окруживших его нескольких японских миноносцев и крейсеров. Под страшным дождем снарядов с японских судов, палуба «Стерегущего» вскоре была усеяна трупами его храбрых защитников... остановилась машина... замолкли все пушки «Стерегущего», взятого затем Японцами на буксир. Последними усилиями умиравшего матроса был открыт кингстон и «Стерегущий» затонул. Самоотверженный поступок матроса запечатлен для памяти потомства на памятнике «Стерегущему» в С.Петербурге.

При бдительности миноносцев, охранявших Порт-Артур в ночное время, своевременно были открыты много раз повторявшиеся нашествия в большом числе коммерческих пароходов, нагруженных камнями и цементом, снаряженных Японцами с целью затопления их на фарватере узкого входа, соединявшего гавань Порт-Артура с морем, дабы навсегда лишить русские морские силы возможности выходить в море. Подобные нашествия были блестяще отбиты, причем коммерческие пароходы частью были потоплены выстре

лами, находясь еще в порядочном расстоянии от входа на рейд, частью же, по причине полученных больших повреждений, были принуждены выброситься на ближайший берег.

Командир находившегося в Порт Артуре минного заградителя «Амур», Кап. 2 р., Ф. Н. Иванов 6-ой, следивший в течение долгого времени за путями, по которым неприятельские броненосцы приближались к Порт-Артуру, получил разрешение Адм. Витгефта, распоряжавшегося после гибели Адм. Макарова действиями морских сил, и расставил при туманной погоде, далеко в море значительное число мин, на которых, из числа приближавшихся на следующее утро к Порт-Артуру неприятельских кораблей, был взорван и погиб со всей командой японский первоклассный броненосец «Хатцусе», а несколько других было повреждено весьма серьезно, из числа которых броненосец «Яшимо» вскоре затонул, а остальные, при помощи, оказанной им уцелевшими кораблями, были уведены в Японию. После этого случая, совершенно не ожидавшегося неприятелем, набеги его на Порт-Артур прекратились, но корабли его, в полной готовности выйти в море» имела стоянку в одной из бухт южной Корея.

В конце Июля месяца, когда починочные работы в Порт-Артуре стали приходить к концу, а неприятелем были придвинуты тяжелые орудия очень большего калибра, которыми он угрожал городу и броненосцам, находившимся в гавани, начальствующий морскими силами Адм. Витгефт, по приказанию из С.Петербурга, стал готовить суда к выходу из гавани и к переходу во Владивосток, причем с судов была снята часть мелкой артиллерии для постановки на вре

менных береговых сооружениях, защищавших ПортАртур.

Русские корабли, но выходе из Порт-Артура 28 Июля и находясь еще в Желтом море, были встречены неприятельскими броненосцами; завязалось сражение, длившееся несколько часов. Когда же был убит Адм. Витгефт и стало совершенно темно, русские корабли под флагом Адм. князя Ухтомского повернули по направлению к Порт-Артуру, а броненосец «Цесаревич»», крейсера «Аскольд» и «Диана», один минный истребитель «Новик» и несколько миноносцев, лишенные возможности следовать за Адмиралом, продолжали действовать по собственному усмотрению, причем по мере прибытия их в тот или другой нейтральный порт они были интернированы на все время войны. Из вернувшихся в Порт-Артур кораблей некоторые были потоплены русскими в открытом море (броненосец «Севастополь»); из числа же кораблей, вошедших в Порт-артурскую гавань, большая часть потонула в гавани, вследствие серьезных повреждений, нанесенных им неприятельскими снарядами тяжелого калибра.

Сейчас после открытия Японией военных действий, было приступлено в Кронштадте к изготовке к плаванию оставшихся броненосцев, крейсеров и миноносцев с целью посылки их на подкрепление эскадры Тихого Океана, под флагом Высочайше для сего назначенного Адм. Рожественского. В высшей мере восторженно было встречено это решение всем личным составом, и невероятно велико было участие каждого при работах по изготовлению судов к скорейшему выходу по назначению—от адмирала до последнего матроса.

Стали получаться печальные известия о ряде

несчастий, постигших русский флот на Дальнем Востоке, а также о потерях, понесенных личным составом, как при операциях на море, так и при защите береговых позиций. Подавляющим образом это действовало на многих, но приготовление эскадры Адм Рожественского к скорейшему выходу в море продолжалось еще более энергично.

Когда же стало известно .о неудавшемся 28-го Июля выходе русских судов из Порт-Артура с целью соединиться с отрядом крейсеров во Владивостоке, а высшим морским начальством не была отменена посылка эскадры Адм. Рожественского, то заговорили о мире с Японией; общественное же мнение, весьма воинственно настроенное, было за продолжение войны.

В виду этого, вскоре после 28 го Июля состоялось заседание, на котором обсуждался вопрос о целесообразности посылки, после неудачи постигшей русские морские силы при выходе из Порт-Артура, эскадры Адм. Рожественского, состоявшей из судов по своим боевым элементам уступавших судам японского флота, новейшей конструкции. На этом заседании голос общественного мнения, требовавший посылки эскадры, все время базировался на возбуждающих выступлениях в печати со своими статьями повышенного тона Капитана 2-го ранга Кладо. Своим ораторским талантом Кап. 2 р. Кладо вполне заглушал доводы, представляемые Военно-морским отделом против отправления эскадры; этим Отделом также была оглашена выписка из донесения русского морского агента в Германии, Лейтенанта Полис, в которой значилось, что главный начальник Германского флота, принц Генрих Прусский высказался о совершенной бесполезности посылки эскадры Адм. Рожественского

при выяснившихся уже в достаточной мере, преимуществах сильного флота Японии.

Кап. 2 р. Кладо, офицер очень сведущий и способный, читавший лекции офицерам на Курсе Военно-Морских Наук, не отдавал себе ясного отчета в трудной исполнимости задачи, возложенной на Адм. Рожественского; часто повторявшимися публичными докладами и газетными статьями, в которых он проводил принцип, что, раз Государство в опасности, то должно быть выставлено против неприятеля все «до последней пушки»; он имел большой успех среди малосведущей в морских вопросах публики. Когда Генерал-адмиралом В Кн. Алексеем Александровичем против Кап. 2 р. Кладо были приняты дисциплинарные меры с целью побудить его прекратить несвоевременную деятельность, то на деньги, собранные публикою Кап. 2 р. Кладо был поднесен почетный кортик.

На состоявшемся после 28-го Июля заседании сам Адм. Рождественский воздержался от подачи своего мнения.

Общественное мнение победило, и эскадра Адм. Рожественского продолжала готовиться к походу, что всем личным составом было принято спокойно, без малейшего признака неудовольствия; все работали с крайним напряжением всех сил в сознании долга службы и с полной готовностью пожертвовать жизнью на спасение Родины.

С целью усилить эскадру Адм. Рожественского обществом был поднят вопрос о посылке в Тихий Океан броненосцев Черноморского флота. Когда публике было указано на совершенную невозможность такой меры в силу существующего трактата с великими державами,

а также на то, что некоторые броненосцы Черноморского флота («Ростислав») уже из экономии приспособлены для отапливания их паровых котлов не каменным углем, а нефтью, для пополнения запасов которой не имеется станций на пути следования судов в Тихий Океан, то общество настаивало на покупке броненосцев у Аргентинского правительства. Не смотря на то, что Военно-Морской Ученый Отдел подробно указал на совершенную по многим причинам неосуществимость этого желания, все же были потрачены большие суммы на переговоры по этому вопросу с ловкими аферистами, заседавшими главным образом в Париже.

На основании очень длительных переговоров, веденных по сему Адм. Абаза в Париже, считавшим покупку уже состоявшейся, содержались в Либаве продолжительное время команды для трех Аргентинских броненосцев, на зафрахтованных пароходах, готовых к отплытию немедленно по телеграфному требованию Адм. Абаза.

Как известно, покупка броненосцев у Аргентинского правительства через Адм. Абаза все же не могла быть осуществлена; вопрос этот до своей окончательной ликвидации поглотил немало средств русского правительства.

Продолжительным бесцельным пребыванием (около 1800 матросов) на пароходах в Либавской гавани—команды настраипались революционно против правительства.

По выходе эскадры в море, осенью 1904 г., ей пришлось совершить переход в Тихий Океан при невероятно тяжелых условиях.

Эскадра состояла (?) из восьми броненосцев (пяти различных типов), пяти крейсеров (4х различных типов) и восьми мино

носцев в 350 тонн. Избежав в Немецком. море большой опасности, грозившей ей от находившихся в Английских водах (вблизи Гулля) двух неприятельских миноносцев, часть её была направлена Адмиралом через Суэцкий канал во Французскую бухту Носсибей, у северо-западной оконечности острова Мадагаскар, где должно было последовать вновь соединение с Адмиралом; другую часть, состоявшую из глубоко сидевших броненосцев, Адм. Рожественский повел кругом Африки. На дальнейшем пути её до Сингапура приходилось даже следуя Малаккским проливом, совершать погрузки угля в море.

Крайне непродолжительным отдыхом эскадра пользовалась во французской бухте близь Сайгона, где последовало соединение эскадры Адм. Рожественского с отрядом судов, высланных из Кронштадта на подкрепление его эскадры; отряд этот, под флагом Адм. Небогатова, состоял из во всех отношениях устаревших кораблей: броненосца «Император Николай I», трех броненосцев береговой обороны типа «Адмирал Ушаков», крейсеров «Владимир Мономах» и «Дмитрий Донской», от которых Адм. Рожественский отказался при составлении своей эскадры в Кронштадте, признав, что корабли эти, увеличивая лишь сумму общего тоннажа эскадры, по крайней слабости их артиллерии не усилят огня эскадры, а по малой скорости хода они лишь будут большим тормозом её действий.

Адм. Рожественский направлял свои особо важные донесения непосредственно Государю Императору; они были затем передаваемы Генерал-адмиралу и Управляющему Морским Министерством, не минуя рук ближайших лиц морской среды, постоянно окружавших Государя, а именно—

Генерал-адъютанта Адм. Нилова и ФлигельАдютанта Кап. 1 р. графа Гейдена.

В обществе носились слухи, что Адм. Рожественский по прибытии с эскадрой в Вузунг (близь Шанхая), будучи в очень подавленном душевном настроении, вызванном частью нежеланным им прибытием отряда судов Адм. Небогатова, частью по случаю смерти в Вузунге своего ближайшего помощника, Адмирала барона фон Фелькерзама, а также удрученный сознанием, что ему нельзя ожидать никакой помощи или поддержки от крейсеров, находившихся во Владивостоке, обратился по телеграфу к Государю Императору и указал, что при дальнейшем следовании на север, к Владивостоку, эскадре неминуемо предстоит встретиться со всеми боевыми силами японского флота, и что в этом неравном бою с лучшими силами неприятеля, если корабли его эскадры и пробьются к Владивостоку, таковые на очень продолжительное время не будут в состоянии участвовать в каких-либо дальнейших военных операциях; вместе с сим Адм. Рожественский испрашивал у Царя последние дополнительные инструкции.

Носились также слухи, что Адм. Рожественский ожидал указаний, которые избавили бы его от необходимости подвергать суда своей эскадры столь очевидной громаднейшей опасности; о последовавшем ответе на якобы отправленную Адм. Рожественским Государю Императору телеграмму ничего дальнейшего не говорилось. И в этот до чрезвычайности тяжелый для Государства и для эскадры Адм. Рожественского момент чрезвычайно воинственно настроенное общество продолжало настаивать на том, чтобы Япония была наказана, причем лозунгом крикунов было все тоже:

Необходимо завладеть Японским морем!

Эскадра Адм. Рожественского, в значительной мере еще ослабленная чрезвычайными трудностями перехода длившегося около семи месяцев, встретилась 14-го Мая 1905 г. в Цусимском проливе со всем японским флотом, причем потерпела неслыханное поражение: бесцельно при этом погибло по вине лиц Высшего Морского Управления много судов, потопленных артиллерийским огнем японцев, а из числа уцелевших почти все были отведены в Японию; и во Владивосток прибыл лишь один быстроходный крейсер «Алмаз», типа яхты, и два миноносца.

Один из крейсеров, «Олег», под флагом Адм. Энквиста, и несколько миноносцев, при наступлении темноты в Цусимском проливе, повернули обратно и направились в Манилу, где они бьили интернированы до конца войны.

Сам Адм. Рожественский, здоровье которого к моменту встречи с неприятелем было очень расшатано, был во время сражения тяжело ранен в голову и находился до заключения мира в плену в Японии, после чего он по железной дороге через Сибирь вернулся в С.Петербург.

Ниже приводится выдержка из письма Адм. Рожественского от 16го Февраля 1906 г., адресованного барону Максимилиану Рудольфовичу фон Энгельгардту, морскому офицеру, находившемуся в отставке:

«Спасибо тебе за горячее слово дружбы, за попытку утешить меня и ободрить меня. Еще никто не говорил мне искреннего слова прощения. Одни проклинают, другие издеваются, третьи ждут, когда наступит пора

лягнуть меня без опасения. До сих пор только темная орда попутчиков моих по Сибири, запасных, возвращавшихся из армии, когда я возвращался из плена, только эти обозленные, несчастные, серые люди не проклинали меня; только они одни жалели меня.

Да не мог я ждать иного отношения: под моим водительством погублено много судов флота.

Жаль мне Государя нашего, мученика, который лихорадочно ищет людей и не нахо

дит их, который оклеветан...... и их

орудиями перед народом своим, который остается заслоненным от этого народа мелкой интригой, корыстью и злобой, который изверился во всех имеющих доступ к престолу его и страдает больше, чем мог бы страдать заключенный в подземелье, лишенное света и воздуха.»

Сейчас же после Цусимского разгрома некоторые из оставшихся при учреждениях Морского Министерства молодые чины, Лейт. Щеглов и друг., выступили с критикою. Ими был составлен объемистый труд, в котором существовавшее морское управление было жестоко обвиняемо—как в гибели морских сил в Порт-Артуре, так и в бесцельной отправке эскадры Адм. Рожественского, причем попутно было указано на необходимость безотлагательного преобразования управления флотом. Труд этот, к чести постаравшихся будь сказано, был правдивый и ценный во всех отношениях; казнилось в нем старое морское Управление, ибо катастрофа при Цусиме, стоившая Государству

стольких кораблей и столь огромного числа молодых жизней, глубоко потрясла всю Россию!

Личный состав эскадры Адм. Рожественского, до последнего матроса включительно, неустанно прилагавший чрезвычайный труд для выполнения своего долга, до последней минуты оставался верным своему Адмиралу, Андреевскому флагу и России!

Преклонимся перед честной памятью этих незабвенных героев, погибших при Цусиме вместе с кораблями, равно как и перед всеми пожертвовавшими своей жизнью во время войны с Японией, сражаясь против неприятеля на море и на суше.

ВЕЧНАЯ ИМ ПАМЯТЬ!

Заботами оставшихся в живых сослуживцев всех этих доблестных героев я при деятельном участии душевно скорбевшей о потерях Русского флота Королевы Эллинов Ольги Константиновны, а также почетного председателя строительной комиссии Вел. Кн. Константина Константиновича, сооружен небольшой Храм-Памятник во имя Спаса-на-Водах, олицетворяющий братскую могилу; он стоит на левом берегу Невы в Петербурге, против Морского Корпуса, на участке Нового Адмиралтейства.

Храм этот, построенный в Русском стиле ХIX-го века, в течение прошедших уже более двадцати лет со времени его сооружения, как скорбный памятник, даже и в смутные годы почитался всеми и пользовался исключительным вниманием. Вероятно судьба сохранит его и впредь.

К 1906 году, по заключении мира с Японией,

Балтийский флот состоял (приблизительно) из следующих судов:

1) Из имевшихся судов в 1866 г. и выстроенных с течением времени были исключены из списков судового состава и проданы на слом по совершенной их непригодности к дальнейшей службе:

а) все однобашенные мониторы; а также все суда деревянной постройки.

б) все двухбашенные броненосные лодки типа «Чародейка»;

в) все три броненосные батареи: «Кремль», «Первенец», и «Не тронь Меня»;

г) все суда деревянной постройки, борта которых были покрыты легкой броней: «Петропавловск», «Князь Пожарский» и др.

2) Продолжали нести службу в море:

а) броненосный корабль «Петр Великий» и брон. «Слава»;

б) четыре башенных броненосца типа «Адмирал Грейг»;

в) некоторое число бронированных крейсеров железной постройки типа «Генерал-адмирал», «Минин», «Память Азова»;

г) некоторое число миноносцев и миноносок, водоизмещения от 120-ти до 50-ти тонн;

д) восемь миноносцев водоизмещения в 800 тонн, построенных на добровольные пожертвования.

3) В постройке на стапелях имелись четыре броненосца типа «Андрей Первозванный».

4) Вернулись из Тихого Океана по окончании войны с Японией:

а) отряд из трех больших бронированных крейсеров; «Россия», «Громобой» и «Богатырь»,

б) броненосец «Цесаревич» и три брониро

ванных крейсера средней величины прибыли из разных иностранных портов, в которых эти суда были интернированы («Олег», «Диана» и «Аскольд»).

Огромная потеря судов, понесенная Россиею в войне с Япониею, пришлась исключительно на долю Балтийского флота, ибо суда Черноморского флота не могли принимать участия в войне, потому что Босфор и Дарданеллы были закрыты для судов всех наций.

Чрезвычайные потери в офицерском личном составе понесли одинаково, как Балтийский, так и Черноморский флоты; погибло огромное число талантливых, сведущих и преданных Родине офицеров, но в оставшемся личном составе продолжал царить прежний дух беспредельной преданности Андреевскому флагу и Отечеству, способствовавший в огромной мере быстрому возрождению Балтийского флота, создавшегося на началах нового управления флотом.

Во Владивостоке, после ухода отряда больших крейсеров в Кронштадт и крейсера «Алмаз», (последний при согласии держав был направлен в Севастополь), осталось около 10 мпноносцев среднего водоизмещения и несколько железных судов для портовых надобностей.

В Черноморском флоте постройка боевых кораблей началась после Турецкой кампании 1877-1878 годов. В сравнительно короткий срок были построены 4 высокобортных броненосца типа «Георгий Победоносец» и 8 канонерских лодок типа «Донец»; с течением времени до 1906 г. были еще построены броненосцы (?) «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», «Ростислав», крейсер «Память Меркурия», не

сколько бронированных крейсеров типа «Кагул» и около двадцати миноносцев средней величины. Тогда как в 1905 году силы Балтийского флота, после целого ряда неудач в войне с Японией, были чрезвычайно ослаблены, а во Владивостоке, после гибели «Корейца», «Сивуча» и др., осталось лишь ограничфнное число миноносцев—силы Черноморского флота, уничтоженные в Крымской кампании, напротив, успели возродиться позволяли России относиться более спокойно к участи её берегов в Черном море.

По докладу Государю Императору о таком состоянии морских сил Государства, Царь сказал: «Все несчастие России заключается в том, что ей нужно иметь три флота».

ГЛАВА 2.

Несколько слов о деятельности лиц, стоявших во главе Высшего Морского Управления за время с 1866 — 1906 г.

За означенный в заглавии период времени Высшее Морское Управление составляли: Генерал-адмирал и состоявший при нем Управляющий Морским Министерством.

До 1882 г. во главе Морского Управления стоял Генерал-адмирал Великий Князь Константин Николаевич, а после его смерти—Генерал-адмирал Великий Княжь Алексей Александрович до Мая 1905 года; после него флотом управляли Морские Министры.

Генерал-адмирал Вел. Кн. Константин Николаевич, третий сын Николая I, получил разностороннее образование под руководством Адмирала графа Литке, известного по своим плаваниям у мало исследованных берегов Мурманского полуострова и Новой Земли, во время которых были составлены подробнейшие мореходные карты этих местностей, с указанием на них глубин моря, как около берегов, так и в открытом море.

Граф Литке знакомил Великого Князя с Российским Государством, с существовавшим в нем государственным строем, равно как и

со всеми военными специальностями, останавливаясь лишь более на вопросах морских.

С своей стороны Вел. Кн. Константин Николаевич всем очень интересовался и вскоре стал выделяться своими познаниями и своей работоспособностью.

Император Александр II при начале своего царствования назначил Вел. Кн. Константина Николаевича, своего брата, Генерал-адмиралом, управляющим флотом, согласно вновь выработанному указу об Управлении флотом.

Молодой Генерал-адмирал, предавшись всецело морскому делу, переехал на несколько лет из столицы в Кронштадт на постоянное жительство, дабы подробно знакомиться с флотом и установившейся в нем жизнью; посещая разные заводы и мастерские, Вел. Кн. Константин Николаевич всякими мерами способствовал улучшению их в техническом отношении и проявлял большой интерес к докладам, касавшимся усовершенствований разных отраслей морской специальности. Начало его деятельности совпало с переходом флота на железное судостроение: благодаря его интересу в этом деле были достигнуты прекрасные результаты и вскоре новые железные корабли для флота и все необходимое кораблям для защиты интересов России изготовлялось руками и усердием русских мастеров.

Если подобные работы, произведенные в своей стране, обходились России дороже чем в других государствах и требовали больше времени на их осуществление, то это никак не может быть поставлено в вину Генерал-адмиралу и его ближайшим сотрудникам.

С переходом на железное судостроение на

всех вновь строившихся кораблях находили себе большое применение сила пара и электричества: подобные установки требовали для ухода за ними сведущих матросов-специалистов. По указаниям В. Кн. Константина Николаевича были сооружены в главных портах для нижних чинов обширные механические мастерские, допускавшие массовое обучение, и были учреждены специальные школы для подготовления комендоров, электриков, водолазов и пр.; минеры подготовлялись при Минном Офицерском Классе, учрежденном в 1874 году.

Систематическое подготовление матроса специалиста из поступавшего во флот по набору новобранца, большей частью совершенно неграмотного и занимавшегося ранее лишь хлебопашеством, требовало времени до двух лет, что, при тогда же пониженной сроком до пяти лет обязательной службе во флоте, составляет огромный процент от всего срока службы; таким образом высшему морскому начальству, вложившему в дело подготовления потребных флоту матросов-специалистов огромный труд и большие средства, не удавалось использовать в достаточной мере матросов-специалистов уже обученных, по случаю короткого срока обязательной службы.

Все меры, принимавшиеся Высшим Морским Начальством с целью удержания матросов-специалистов на дальнейшей службе во флоте, не могли иметь успеха, так как, при отсутствии в России в то время достаточного числа технических и механических школ, матросы-специалисты флота, по окончании обязательной службы, поступали на разные частные заводы, находя себе там прекрасный заработок.

Несмотря на эти невыгодные условия, благо

даря постоянным заботам Генерал-адмирала, только потому флот был обеспечен наличием достаточного числа матросов-специалистов, что всегда имелись средства на содержание гигантских, хорошо оборудованных мастерских и специальных школ, а также на увеличение состава учебных отрядов.

Ио указаниям Генерал Адмирала Константина Николаевича были преобразованы Морской Кадетский Корпус и Морское Инженерное Училище, в последнем подготовлялись для флота Механики, Кораблестроители, Артиллеристы и Штурмана.

При Морском Корпусе были сохранены три специальных курса и один общеобразовательный, в котором проходился сокращенно курс наук двух высших гимназических классов. Имевшиеся при Корпусе классы малолетних кадет были уничтожены: обучавшиеся в них были переведены в соответствующие классы гимназий Министерства Народного Просвещения, откуда они, при желании, могли вновь поступить в общеобразовательный курс Морского Корпуса, явившись на конкурсный экзамен с прочими желавшими поступить в Морской Корпус со стороны.

Морское Инженерное Училище было коренным образом преобразовано и переведено из Петербурга в Кронштадт. В Петербурге Морское Инженерное Училище помещалось в здании Главного Адмиралтейства. Сохранены были при этом училище лишь курсы для подготовления Механиков и Кораблестроителей; приемы на артиллерийские и штурманские курсы были прекращены, но офицеры, ранее выпущенные из этих курсов, продолжали службу во флоте и даже повышались в чинах.

На обязанности судовых артиллерийских и

штурманских офицеров постепенно назначались морские офицеры; для ознакомления таковых с усовершенствованиями артиллерийских установок на броненосцах, а также с материальной частью артиллерии, был учрежден в Кронштадте Артиллерийский Офицерский Класс, при котором также подготовлялись нижние чины для занятия особо важных должностей комендоров при башенных орудиях. Флотским офицерам, до поступления их на обязанности штурманского офицера, полагалось прослушать в течение зимних месяцев ряд лекций для ознакомления их с новейшими приемами по уничтожению на броненосцах влияния на их компасы всего окружающего их железа.

Что касается кораблестроительных работ, осуществленных при Генерал-адмирале Константине Николаевиче, то о сем указано в предыдущей главе 1; корабли строились преимущественно для Балтийского флота, однако без преследования определенной государственной цели.

Все вышеизложенное было осуществлено главным образом по инициативе Генерал-адмирала Константина Николаевича, причем Управляющий Морским Министерством был лишь исполнителем его предначертаний: таковыми были Адм. Краббе, затем преклонного возраста Адм. Лесовский, и, наконец, Адм. Пещуров.

Из числа этих трех несомненно заслуженных Адмиралов пользовался особым расположением Императора Александра II Адм. Краббе; при нем состоялось назначение морским агентом во Францию Адм. Лихачева, до того момента

командовавшего практической эскадрою в Балтийском море, и морским агентом для южных государств Европы —Адм. Шестакова, последнего, как носились слухи, вследствие его неуживчивого характера. Оба эти Адмирала, считая себя «почетно изгнанными», все же с большим усердием следили за ходом развития родного флота. Адм. Лихачев в конце 70-хъ годов даже выступил с особой запиской о необходимости иметь во флоте Морской Генеральный Штаб; но записка эта движения не получила, ибо Генерал-адмирал Константин Николаевич, до того времени столь деятельный, стал проводить, по причине частых заболеваний, много месяцев в году на юге России, а деятельность Управляющего Морским Министерством в Петербурге сосредоточилась исключительно на всемерном содействии во время Турецкой кампании 1877—1878 г. военным операциям на Черном море и на Дунае. По восшествии на престол Императора Александра III, Адм. Шестаков в 1883 г. был призван Генерал-адмиралом на пост Управляющего Морским Министерством, а Адм. Лихачев до самой смерти оставался во Франции, не пожелав вернуться в Россию.

Длительными пребываниями Генерал-адмирала в Крыму воспользовался Генерал-адъютант Адм. Попов, сумевший при этом заручиться согласием Генерал-адмирала на осуществление разных своих кораблестроительных затей, поглотивших много денег из сумм, ассигнованных на сооружение боевых судов; последнее обстоятельство было одной из причин охлаждения будущего Императора Александра Ш к Генерал-адмиралу Константину Николаевичу.

После смерти Императора Александра III в 1881 г., болезнь Генерал-адмирала приняла очень острую форму и, перебравшись в Павловск, вблизи Петербурга, Вел. Кн. Константин Николаевич вскоре скончался.

По вступлении на престол, Император Александр Ш передал ведение дел Морского Ведомства своему брату Вел. Кн. Алексею Александровичу, назначив его после смерти Вел. Кн. Константина Николаевича Генерал-адмиралом.

Воспитателем при Вел. Кн. Алексее Александровиче состоял Адмирал Посьет (впоследствии Министр Путей Сообщения), пользовавшийся общим расположением своих сослуживцев, а также особым вниманием Императора Александра П, как неутомимый работник и лицо, хорошо осведомленное в различных отраслях наук.

Адмирал Посьет, желая познакомить будущего Генерал-адмирала также с состоянием иностранных флотов, привлекал Вел. Князя Алексея Александровича все к новым заграничным плаваниям. Продолжительные пребывания в море и однообразная жизнь во время таких плаваний развили в нем, одаренном от природы светлым умом, некоторую пассивность ко всему морскому, и, сделавшись Генерал-адмиралом, он далеко не столь энергично принялся за управление флотом, как его предшественник Вел. Кн. Константин Николаевич.

Генерал-адмирал Алексей Александрович во всех случаях был крайне внимателен к личному составу и пользовался неизменной всеобщей симпатией во флоте.

Подготовление личного состава по всем специальностям продолжалось при Генерал-Адми

рале Алексее Александровиче с тою же заботливостью, как и при его предшественнике.

С течением времени, когда броненосцы стали строиться все большего водоизмещения, явилась необходимость усилить на них офицерский состав по всем специальностям, а так как во флоте рост численности офицеров младших чинов влечет за собою затруднения впоследствии при достижении ими штаб-офицерских чинов, то по примеру прочих флотов, было введено звание кондуктора (палубный офицер).

Необходимое флоту число кондукторов всех специальностей дополнялось желающими из числа наиболее сведущих и полезных унтер офицеров соответствующих специальностей, преимущественно из состоявших уже на сверхсрочной службе. Кондукторы, выделявшиеся своей полезной службой, награждались при окончании службы чином Подпоручика по Адмиралтейству. При наличии Кондукторов являлась возможность иметь на гигантах броненосцах по одному и не более двух офицеров флота по каждой специальности, заменив недостающее число помощников—Кондукторами.

При Генерал-адмирале Алексее Александровиче и по особому старанию Директора Морского Корпуса Адмирала Арсеньева вновь был открыт прием в Корпус в два класса младшего возраста. На такое решение очень повлияло удручающее событие 1881 г.: в покушении на Императора Александра II участвовал морской офицер Суханов.

Генерал по Адмиралтейству Павлинов, много

лет пробывший в должности Инспектора классов Морского Корпуса, отзывался отрицательно об этой мере, ибо переводившиеся без экзамена из такого старшего класса младшего возраста в общеобразовательный, последний перед специальными классами Корпуса, по своим познаниям и по общему развитию оказывались много слабее поступавших со стороны в Корпус, уже по экзамену.

Генерал-адмирал Алексей Александрович смотрел на тучи, сгущавшиеся на политическом горизонте довольно равнодушно: исход Турецкой кампании 1877 — 1878 г, Берлинский конгресс, союз заключенный между Германией, Австрией и Италией, при вполне дружеских отношениях России и Германии, постоянно увеличивавшиеся морские вооружения Германии и Англии, и, наконец, пробуждение Японии, стремившейся к новым завоеваниям, могли служить молодому Генерал Адмиралу хорошими указаниями на неизбежность войны в недалеком будущем и на возможность для России быть вынужденной принять в ней участие. Но Генерал-адмирал, зная миролюбие Царя, не допускал возможности войны и совершенно спокойно относился к грозившей России опасности.

Генерал-адмирал Алексей Александрович, в противоположность своему предшественнику, предоставлял огромную самостоятельность последовательно бывшим при нем Управляющим Морским Министерством: Адмиралам Шестакову, Чихачеву, Тыртову и Авелану, которыми, при. временных отсутствиях Генерал-адмирала из Петербурга, решались дела Морского Министерства по собственому усмотрению, вчисле

этих дел имелись и вопросы Государственной важности.

Адмирал Шестаков уже в преклонном возрасте был призван Генерал Адмиралом в 1883 г. на пост Управляющего Морским Министерством. Император Александр III, при первой встрече с Адм. Шестаковым, назначил его своим Генерал-адъютантом.

Адм. Шестаков, пробывший около 15-ти лет вне пределов России, прежде всего стал знакомиться с состоянием различных учреждений флота и с его личным составом, нуждаясь притом в деятельном Начальнике Главного Морского Штаба. Уделив почти двое суток на подобное ознакомление в Кронштадте со всеми учреждениями минной части, находившейся в течение всех десяти лет после учреждения во флоте в ведении заслуженного Адмирала К. П. Пилкина, Адмирал Шестаков перед своим отбытием из Кронштадта приказал собрать в Минный Офицерский Класс причастных к минному делу начальствующих лиц и минных офицеров прежних выпусков. Обратившись к присутствующим, Адмирал Шестаков сказал приблизительно следующее: «Господа, не хочу скрывать, что за короткое время моего пребывания на должности Управляющего Морским Министерством мне пришлось услышать в столице многое не в нашу пользу, ибо в 1881 г. участвовал в покушении на Государя Императора Александра II минный офицер Лейтенант Суханов, и было найдено много разного материала для устраивания взрывов, добытого из запасов флота. Я был этим не мало поражен после всего, что мне, проживавшему за границей, было сообщено крайне лестного специалистами дела других наций, посе

тившими Минный Офицерский Класс в Кронштадте. И я неустанно следил с напряженным вниманием за быстрым развитием минного дела в России, а во время Турецкой кампании чрезвычайно гордился самоотверженными действиями ваших сослуживцев, горсти минных офицеров первых двух выпусков, 14 человек, которых Класс сумел подготовить ко времени Турецкой войны. После же всего увиденного за два дня пребывания в вашей среде. меня в столице уже более никто не разубедит в крайней полезности для России усмотренной мною в вашей среде любви к труду и к избранной специальности. Благодарю начальствующих лиц, желаю вам, господа, успешно продолжать начатые работы и усовершенствоваться на выбранном вами поприще на пользу флота и России! Желая выразить вам, в каком повышенном настроении я с вами прощаюсь, я предоставляю вакансию, замещаемую мною на корабле, отравляющемся в этом году в заграничное плавание, Минному Офицеру по вашему выбору».

Затем Адм. Шестакову представлялись в доме Главного Командира постоянно проживавшие в Кронштадте Адмиралы.

Управляющий Морским Министерством интересовался главным образом плаваниями кораблей, находившихся под их командованием. В числе представившихся имелось несколько Адмиралов, никогда не бывавших в океане, командовавших лишь портовыми пароходами, совершавшими рейсы между Петербургом и Кронштадтам, а также Адмирал, удостоившийся этого чина после службы на плавучем доке. Обратившись к Главному Командиру Кронштадта, Адмиралу Шварцу, Управляющий Морским Министерством выразил

свое немалое удивление словами: «А я был того мнения, что чином Адмирала награждаются лишь лица, командовавшие судами, включительно до кораблей самых больших размеров!»

Адм. Шестаков предложил пост Начальника Главного Морского Штаба Адм. Чихачеву, основателю Русского Общества Пароходства и Торговли в Черном море и состоявшему в течение многих лет его Директором распорядителем; пароходами этого Общества обслуживалось все пассажирское и грузовое сообщение по Черному морю и по Азовскому, поддерживались срочные рейсы в Англию и в Александрию и по мере надобности выполнялись рейсы также в Петербург и во Владивосток.

Управляющий Морским Министерством, Адм. Шестаков, весьма энергично принялся за осуществление кораблестроительных работ для Черноморского флота, причем решено было построить 4 броненосца и 8 канонерских лодок. При разработке проектов этих судов Адмирал Шестаков принимал деятельное участие, напирая на точное установление цели, преследуемой их постройкой, на основании чего на броненосцах признано было возможным уменьшить несколько запас топлива, дабы увеличить силу артиллерийского огня при наступлении. Возможно, что эти меры получили осуществление по соображениям сухопутного Генерального Штаба, тогда уже разрабатывавшего план занятия верхнего Босфора Русским флотом и десантным корпусом сухопутных войск, о чем будет сказано ниже.

Когда детали броненосцев и канонерских лодок были окончательно установлены, то Адмирал Шестаков, человек требовательный,

обратился к Генералу Корпуса Корабельных Инженеров Чиколеву, которому выполнение постройки этих судов было поручено, со следующими словами, сказанными повышенным голосом:«Генерал, я всякими мерами содействовал вам и в будущем выражаю готовность оказывать вам помощь, но знайте, если корабли не будут готовы к сроку, вами мне обещанному, то я с вас голову сниму!».

По требованию докторов Адм. Шестаков для отдыха предпринял в 1884 г. морское путешествие на пароходе Добровольного Флота во Владивосток, что дало ему возможность побывать также в Японии. Отправляясь в плавание, он, получив согласие Генерал-адмирала, временно передал дела Министерства Начальнику Главного Морского Штаба Адм. Чихачеву. Из этой поездки Адм. Шестаков вернулся мало поправившимся; в течение короткого времени пребывания вновь в должности Управляющего Морским Министерством им был представлен Всеподданнейший доклад о безусловной необходимости поднять силы Русского флота в Тихом Океане; доклад этот, явившийся почти за 20 лет до войны России с Японией, имел лишь частичный успех, ибо никому не верилось, чтобы маленькая Япония когда-либо могла пойти войной на Россию. Постепенно судовой состав эскадры Тихого Океана был увеличен переводом из Балтийского флота части боевых судов; последствием этого было то, что господство на Балтийском море стало переходить к Германии.

После смерти Адм. Шестакова был назначен Управляющим Морским Министерством

трудолюбивый и энергичный Адм. Чихачев. При нем прежде всего изменилась вся служба в Морском Министерстве, ставшая более продуктивной с введением более раннего часа начала работы, в 10 ч. вместо прежнего в 12 ч. дня. Своим секретарем для разработки разных новых законоположений он избрал очень талантливого и работящего Полковника по Адмиралтейству Обручева, бывшего офицера сухопутного Генерального Штаба, который, придерживаясь лишь указаний Управляющего Морским Министерством, не находил для себя нужным считаться тоже с мнением других сведущих моряков, а потому выработанные им «Положения» грешили во многом против традиций, установившихся в военном флоте и включали неточные указания.

При Адм. Чихачеве были разработаны и введены в действие новые правила о прохождении службы во флоте морскими офицерами (морской ценз), начатые еще прежним Управляющим Морским Министерством Адм. Шестаковым после ознакомления с имевшимся во флоте личным составом, крайне его не удовлетворившим. Новыми правилами было установлено:

1) определенное число офицеров в каждом чине;

2) условия, которым офицеры должны удовлетворять для получения права на производство в следующий чин;

3) офицерам не плававшим, занимавшим береговые должности, при желании быть повышенными в чинах, было предложено быть зачисленными в список офицеров по Адмиралтейству; при желании оставаться в списках флотских офицеров, эти офицеры не производи

лись в следующий чин и могли оставаться во флотском списке до предельного возраста, установленного для каждого чина.

4) составу офицеров по Адмиралтейству была присвоена особая форма, заметно отличавшаяся от формы одежды флотских офицеров; с этой мерой флотские офицеры, перешедшие в состав офицеров по Адмиралтейству, не могли примириться.

Эти и подобные меры установленные морским цензом стали ненавистны офицерам, предпочитавшим службу на берегу службе на кораблях, и война ими поднятая против морского ценза продолжалась неустанно до его отмены после японской войны в его прежней редакции.

Некоторые статьи морского ценза были неудачно редактированы и понимались личным составом крайне различно, как например:

А) Морским цензом было установлено наименьшее число месяцев плаваний, обязательных для каждого обер-офицера для получения права, при наличии вакансии, быть произведенным в следующий чин; от штаб офицеров требовалось командование кораблями разных типов и совершение на них морских плаваний длительностью не менее определенного числа месяцев.

Б) В Морском Цензе также значилось, что начальство озаботится, дабы каждый офицер флота, при желании, действительно мог выполнить требования Морского Ценза.

Статья А) давала обер-офицеру флота возможность уклоняться от дальнейших плаваний, как только наименьшие требования Морского Ценза им были удовлетворены.

Был также случай, что Капитан 2 ранга, ко

мандир судна Владивостокского порта, пробывший на своем корабле в море 10 месяцев, из обязательных по Морскому Цензу 12-ти, предвидя перемещение на подобный же корабль с приказанием отправиться в плавание к Берингову проливу, с заходом в Северный Ледовитый Океан, признал возможным, на основании вышеуказанных, неудачно редактированных статей А) и Б), обратиться по начальству с заявлением, что он в столь продолжительном плавании в должности командира судна 2 ранга не нуждается более, надеясь на то, что заботами начальства ему будет предоставлена возможность отплавать в должности командира недостающие ему по Морскому Цензу 2 месяца на корабле, ныне находящемся под его командой.

При Адм. Чихачеве, ведавшем ранее пароходным обществом, для офицеров флота разных корпусов, вместо военных чинов были установлены звания; так: вместо механиков в офицерских чинах имелись: младшие механики, помощники старших механиков, старшие механики и флагманские механики; вместо плечевьх погон им были присвоены соответствующие, похожие на погоны, отличительные знаки на воротнике сюртука. Звания эти, отвечавшие должностям механиков на пароходах коммерческого флота, в применении их к офицерским чинам флота, были причиною бесконечных недоразумений, а потому мера эта была во флоте крайне непопулярна и впоследствии отменена.

Затем при Адм. Чихачеве был разработан и введен в действие закон «о прапорщиках запаса флота», из судоводителей торгового флота, который во многих отношениях не отвечал требованиям военной службы и вызвал

впоследствии при мобилизации по случаю войны с Японией много затруднений.

Так как Министр Финансов не признал возможным увеличить пенсии офицерам флота, не распространив эту меру на всю армию, то заботами Генерал-адмирала и Управляющего Морским Министерством при согласии Министра Финансов, были введены, как дополнение к пенсиям особые вознаграждения за плавания двух размеров: за пребывание в море в общей сложности I) 10 лет и II) 15 лет, причем размер последнего равнялся размеру пенсии за 35 лет государственной службы. Независимо от этой меры были введены особые прибавки к жалованью, с оставлением таковых при пенсиях при оставлении службы во флоте, за долговременное командование кораблями, которые присуждались следовательно лишь особо заслуженным и много плававшим командирам.

С течением времени к разработке в сухопутном Генеральном Штабе разных деталей мероприятий, касавшихся совместных действий Армии и Флота, приглашались представители от Морского Ведомства. Такими представителями, за неимением в Морском Министерстве своего Генерального Штаба, являлись лица случайные, притом иногда не бывшие в состоянии давать вполне исчерпывающие ответы по вопросам им предложенным, что было причиною многих недоразумений, доходивших до министров.

Когда Адм. Чихачев решил (вероятно в 1889 г.) образовать при Главном Морском Штабе Военный Отдел, в который были переданы из прочих отделений Штаба дела:

а) по вопросам военного характера;

б) дела, касавшиеся плаваний судов флота, как внутренних, так и заграничных;

в) дела, касавшиеся учебных программ морских учебных заведений;

г) дела научного характера, как то: издание книг морского содержания, чтение лекций по морским вопросам и пр.;

д) дела, касавшиеся уставов Яхт-клубов.

Соответственно новый отдел был назван Военно-Морской Ученый Отдел. Тогда же при Морской Академии в С.Петербурге, в которой имелись отделы: Гидрографический, Механический и Кораблестроительный, был открыт курс Военно-Морских Наук.

Под напором массы дел второстепенного, не срочного характера, Военно-Морской Ученый Отдел не мог сосредоточиться достаточно над разработкой вопросов военного характера, тем более, что Высшее Морское Управление, привыкшее решать всякие вопросы по собственному усмотрению довольствовалась получением лишь справок из этого Отдела.

Первым Начальником Военно-Морского Ученого Отдела был Капитан 1 ранга Ломен (впоследствии Генерал-адъютант, Адмирал, Флаг-капитан Государя), весьма скоро получивший другое назначение. Затем делами Отдела до 1896 года ведал Капитан 1 ранга Доможиров, (впоследствии Директор Морского Корпуса) весьма сведущий и много трудившийся офицер, к сожалению рано умерший. Впервые Военно-Морской Ученый Отдел был привлечен Управляющим Морским Министерством к разработке в Техническом Комитете чертежей новых кораблей. Когда была решена постройка броненосного крейсера «Россия», то таким представителем от Военно-Морского

Ученого Отдела был назначен сам Начальник Отдела, который затем, незадолго до спуска крейсера со стапеля, был назначен его командиром. Частая смена лиц, стоявших во главе Военно-Морского Ученого Отдела и в большинстве случаев пассивное отношение к нему лиц Высшего Морского Управления очень влияли на продуктивность его деятельности.

При более частых сношениях Военно-Морского Ученого Отдела с сухопутным Генеральным Штабом выяснилось полное отсутствие в Морском Министерстве каких-либо работ по мобилизации, надобность в которой, в разработке таковой, — (до смешного)—все время отвергалась.

Сложные работы по этому вопросу были возложены в 1898 г. на Капитана 2 ранга Давидовича-Нащинского, которым, по изучению в деталях всех подробностей таких работ в сухопутном Главном Штабе, были разработаны крайне полезные меры, чрезвычайно облегчавшие работы Воинских Начальников из сухопутных офицеров, ведавших мобилизацией на местах обширной Империи, лиц совершенно не знакомых с нуждами флота, равно и с названиями присвоенными матросам-специалистам. Через короткий срок, когда столь неожиданно Япония открыла военные действия против России, по составленным под руководством Кап. 2 р. Давидовича-Нащинского мобилизационным книжкам и картам могли быть призваны на службу в потребном количестве матросы-специалисты, в которых флот действительно нуждался, не отрывая от семей и земли матросов, вовсе не нужных по ходу военных операций, как то: писарей, музыкантов и пр.

Великий Князь Николай Николаевич появление подобных мобилизационных книжек признал «неправильным»; призыву должны были по его мнению подвергаться все, и не следовало для некоторых делать исключения, ибо из писарей, музыкантов и пр. могли бы составляться команды для несения караульной службы.

При Адм. Чихачеве были закончены кораблестроительные работы по постройке первой серии боевых судов для Черноморского флота, затем, как в Балтийском, так и в Черноморском флоте продолжалась постройка новых судов в зависимости от имевшихся свободных верфей. Судовой состав эскадры Тихого Океана пополнялся в прежнем порядке. На боевых кораблях было убрано парусное вооружение и соответственно уменьшена высота мачт. Прекрасными представителями вновь построенных судов этого периода являлись бронированные крейсера «Россия» и «Громобой».

Имя Адм. Чихачева тесно связано с постройкою Порта Императора Александра III в Либаве.

Вопрос этот возник тотлас же после восшествия на престол Императора Николя II. С одной стороны сухопутный Генеральный Штаб настаивал перед Государем на том, чтобы по разным соображениям был построен в Либаве военный порт для стоянки русских военных судов, на случай войны с Германией. С другой же стороны к Царю поступил подробнейший доклад, разработанный Директором Балтийского Судостроительного завода, Кази, бывшим офицером флота, о том, что покойный Император Александр Ш имел в виду построить на Мур

мане порт для стоянки военных судов, могущих при надобности быть высланными в Океан.

Генерал-Адмирал Алексей Александрович с содержанием последнего доклада не согласился, выразив это в следующей своей резолюции «Покойный Император, мой родной брат, никогда, ни при каких обстоятельствах не высказывался в пользу постройки военного порта на Мурмане, в Екатерининской бухте или ином месте Мурманского побережья»

В делах Морского Штаба имелись указания, что Император Александр ИП действительно желал создать порт на Мурмане, но лишь для целей коммерческих; для разностороннего обследования этого вопроса были отправлены к Мурманскому побережью две комиссии:

а) сначала комиссия Адм. Сиденснера, а несколько лет спустя,

б) комиссия Адм. Дубасова.

По окончании возложенных поручений, оба Адмирала допускали лишь возможность устройства коммерческого порта в Екатерининской гавани, главным образом для рыбаков, в виду наличия у этих берегов большего количества разной рыбы.

В Государственном Совете, в начале 1896 г. разбирался также доклад Архангельского Губернатора Энгельгардта о желательности иметь на Мурмане в Екатерининской бухте порт для рыбаков с административным в нем центром, дабы рыбакам не нужно было прибегать к содействию административных лиц, имевшихся в городе Кола, отстоявшем от Екатерининской гавани на 60 морских миль, в глу

бине Кольской губы. Адм. Чихачев всячески поддерживал в Государственном Совете Губернатора Энгельгарда, проект которого был осуществлен, и новый порт был назван «Александровск». Так как близ места постройки этого порта имелась лишь низкорослая береза, то потребовавшиеся на первое время для Александровска 40 домов для административных лиц и для рыбаков, а также церковь были построены в Архангельске и затем переправлены в Александровск.

Настоятельные требования сухопутного Генерального Штаба, касавшиеся устройства военного порта в Либаве, рассматривались в 1895 г. в особой комиссии под председательством Начальника сухопутного Генерального Штаба, Генерал-адъютанта Обручева, неоднократно выезжавшей в полном составе в Либаву для обследования вопроса на месте. Представителями от флота были несколько командиров кораблей, но не было ни одного представителя от Военно-Морского Ученого Отдела.

Вопрос этот был решен в пользу Либавы и осуществление плана было возложено на Адм. Чихачева, ближайшими заботами которого в очень короткий срок были выполнены грандиозные работы, потребовавшиеся для порта, названного после «Порт Императора Александра III»; при торжестве освящения его Адм. Чихачев был назначен Генерал-адъютантом.

В первой половине 1896 г. в Петербурге появилась брошюра, отпечатанная в ограниченном числе экземпляров и сделавшаяся достоянием лишь некоторых избранных лиц; в ней в резкой форме критиковались мероприятия и действия лиц Высшего Морского Управления, Генерал

Адмирала Алексея Александровича и Управляюшего Морским Министерством Адм. Чихачева; последний настаивал на своем немедленном освобождении от должности, мотивировав свое удаление от министерских обязанностей словами: «Я готов бороться с кем угодно, но когда во главе заговора против меня становится Великий Князь, то я уступаю место.»

Вскоре после этого Вел. Кн. Александр Михайлович был переведен из Балтийского в Черноморский флот, приказом Генерал Адмирала.

После Адмирала Чихачева состоялось назначение на пост Управляющего Морским Министерством Адмирала Тыртова, до этого последовательно занимавшего должности: а) Помощника Начальника Главного Морского Штаба, б) Начальника эскадры Тихого Океана и в) Начальника Главного Управления Кораблестроения и Снабжения. За время командования эскадрой в Тихом Океане Адмирал Тыртов имел возможность ознакомиться с имевшимися в Японии прекрасно оборудованными кораблестроительными заводами, доками и верфями. Вскоре по вступлении в должность, в июле 1896 г., его особыми стараниями был заказан в Тулоне для эскадры Тихого Океана броненосный крейсер «Баян» на особый кредит, разрешенный Министром Финансов, т. к. суммы ассигнованные на 1896 г. «на судостроение» были уже всецело израсходованы.

Адмирал Тыртов покровительствовал работам Военно-Морского Ученого Отдела, и, когда морские вооружения Японии стали явно угрожать России, то по докладу, разработанному Военно-Морским Ученым Отделом, одобренному комиссией адмиралов под председательством Генерал

Адмирала, были заказаны на заграничных верфях, специально для эскадры Тихого Океана, некоторое число броненосцев и крейсеров на сумму в 200 миллионов рублей. Этой мерой война с Японией могла бы быть предотвращена, если бы заказанные корабли присоединились к эскадре в указанный в докладе Военно-Морским Ученым Отделом срок; однако, не по вине Высшего Морского Управления, корабли эти стали прибывать к эскадре Тихого Океана с опозданиями до двух лет, то есть накануне открытия Японией военных действий.

Еще в конце царствования Императора Александра III, в 1893 г., и по инициативе Начальника сухопутного Генерального Штаба, Генерала Обручева, в бытность Военным Министром Генерала Ванновского, а русским послом в Турции Действительного Тайного Советника Нелидова, возник вопрос «о захвате флотом и сухопутным десантным корпусом верхнего Босфора». Необходимые для сего мероприятия обсуждались не без участия Управляющего Морским Министерством Адм. Чихачева, но все было облечено такой тайной, что даже Военно-Морскому Отделу эти планы не были известны. Однако, предпринимались приготовления для этой операции и скрыть их было нельзя, так, например:

а) для пароходов Русского Общества Пароходства и Торговли изготовлялись шлюпбалки для подъема на них морских десантных ботов, а равно все необходимое для посадки, перевозки и быстрой высадки десантных войск;

б) затем были оборудованы два транспорта для укладки и быстрой выгрузки 6ти дюймовых пушек Кане и, наконец,

в) удобно расположены были на транспортах рельсовые пути для подачи орудий, по их выгрузке, к пунктам намеченным для их установки; расходы по сему покрывались из сумм Морского Ведомства, ассигновавшихся по ежегодным сметам на кораблестроение

Когда указанные приготовления были закончены, то, уже при Императоре Николае II, в 1896 г. состоялось в сухопутном Главном Штабе заседание с целью осуществления задуманной операции. Постановление этого заседания было изложено кратко, в нескольких словах, применительно к мнению большинства присутствующих на заседании; в такой редакции постановление не было подписано Министром Финансов Витте, настаивавшем притом, еще на том, чтобы о таком его несогласии с решением большинства было доведено до сведения Императора, о чем также указано в 1-ой части книги «Воспоминания графа Витте».

Решение этого заседания не было тогда приведено в исполнение. Совершенно неожиданно, во время отсутствия из Петербурга Министра Финансов Витте, в бытность уже Адм. Тыртова Управляющим Морским Министерством, был вновь поднят вопрос об экспедиции к Босфору.

12 Января 1897 г. по сему состоялось заседание под председательством Генерал-адмирала Алексея Александровича, в котором участвовали: Военный Министр Ванновский, Управляющий Морским Министерством Тыртов, за Министра Иностранных Дел Шишкин, за Министра Финансов Плеске, Начальник сухопутного Генерального Штаба Обручев, Начальник Главного Морского

Штаба Авелан, Генерального Штаба Генерал Соллогуб и Нач. Военно-МорскогоУченого Отдела (секретарь заседания, автор сего труда).

На этом заседании было решено привести экспедицию в исполнение; начальником экспедиции был намечен Главный Командир Черноморского флота, Адм. Копытов , а к нему в качестве начальника всех сухопутных сил экспедиции — помощник Командующего войсками Одесского Военного Округа Генерал Шак. Для ознакомления поименованных двух лиц со всеми подробностями экспедиции должны были отправиться на юг—Генерал Обручев в Одессу а Адмирал Авелан в Севастопольи их отъезд состоялся.

Адм. Копытов, бывший долгое время Морским Агентом в Англии, как Главный Начальник всей операции, был не мало удивлен состоявшимся решением: допустив даже возможность блестящего выполнения операции, он в тоже время отрицал всякий успех её в дальнейшем и поставил следующий вопрос: «Как мне будет указано действовать при встрече в Босфоре с Английским флотом?»

Тем временем, по случаю крайне обострившихся отношений между Турцией и Грецией, дошедших затем до войны, Турки успели придвинуть ив Малой Азии к берегам Босфора до 35 батальонов.

Одобренный в заседании 12го Января 1897 г. план экспедиции не был осуществлен.

Собранные Турками батальоны были направлены к Греко-Турецкой границе; при Лариссе Греки потерпели полное поражение, после чего по

требовалось заступничество западных Европейских держав.

При Управляющем Морским Министерством Адмирале Тыртове в 1896 г. был осуществлен вопрос о наблюдательных пунктах вдоль русского побережья Балтийского моря и Финского залива; избранные для сего пункты получили телеграфы и телефоны. До этого времени имелся лишь один такой пункт на острове Даго, при входе в Финский залив, но для доставления и с этого пункта сведений на ближайшую телеграфную станцию приходилось пользоваться услугами «верхового» рассыльного.

При Адмирале Тыртове стали с 1902-го года пользоваться для нужд Гл. Морск. Штаба автомобилями вместо наемных извощиков, а также пишущими машинами; отсутствие последних бывало причиною следующих курьезов: а) важные оповещения Морского Министерства и Управляющего Морским Министерством разным высокопоставленным лицам, очень продолжительное время писавшиеся руками писарей, отчетливо и мастерски, по готовности становились более уже не нужными; б) всеподданнейший доклад, коим испрашивалось награждение Адм. Купреянова к 50-ти летнему его юбилею орденом, доклад, писавшийся усерднейшим писарем при большой общей торопливости,¹) был затем отпра

1) Об этом юбилее вспомнил в день торжества сам Упр. Морск. Министерством, желавший приветствовать юбиляра, вручив ему при этом Высочайше пожалованный орден.

влен Царю в самом срочном порядке. Повез его курьер на легких дребезжащих дрожках без резиновых шин; надо было спешить во весь опор обычно неказистой, но бойкой лошади, которой при отправлении курьера адъютант штаба сумел сообщить хорошую начальную скорость. Курьер примчался на вокзал и успел еще вскочить в последний вагон совершенно готового к отходу поезда, правда, после третьего звонка, но все еще между первым и вторым свистком обер-кондуктора. В установленном порядке доклад был подан Государю в Царском Селе. По прибытии курьера обратно, пакет был вручен Управляющему Морским Мининистерством, и Адм. Тыртов прочел на докладе вверху следующую приписку, сделанную рукой Государя: «Кого же я награждаю?»— При общей поспешности и суматохе никто не заметил, что в докладе была пропущена фамилия юбиляра.

Адм. Тыртов скончался в 1903 году.

Не без некоторого интереса и следующий эпизод: Император Николай II, узнав о серьезной болезни Адм. Тыртова, прибыл в Главное Адмиралтейство на квартиру Адмирала; старик-курьер, с грудью украшенной многими русскими и иностранными медалями, встретил Императора словами: «Господин Полковник, Министр болен и никого не принимает. «Царь удивленно взглянул на курьера, все торопливо повторявшего: «Да, да, Господин Полковник, Министр очень болен, никого не принимает». Тогда Император Николай II обратился к курьеру со словами: Доложи Министру, что пришел Царь».

При выходе Императора от больного, тот же курьер приблизился к Царю со следующим извинением: «Простите милостиво, Ваше Величество, что я Вас не узнал... сами виноваты, редко у нас бываете!

После смерти Адм. Тыртова, в 1903 году Управляющим Морским Министерством был назначен Адм. Авелан, занимавший до того пост Начальника Главного Морского Штаба.

Как отличный моряк, командовавший многими кораблями и отрядом судов в Средиземном море, он справедливо пользовался большим расположением Генерал-адмирала и всего личного состава; а по возвращении со своим отрядом судов из Тулона, куда он был направлен для ответного визита, после посещения Кронштадта Французскими кораблями, он стал одним из наиболее популярных Адмиралов.

Адм. Авелан, которому, как бывшему до этого Начальнику Главного Морского Штаба, несомненно хорошо были известны все подробности бывшие причиной все усиливавшихся неприязненных отношений Японии к России, тотчас же по вступлении в должность Управляющего Морским Министерством выступил в роли «примирителя сторон», причем ему пришлось считаться со следующим фактом: Япония, опираясь на свой сильный флот и миллионную армию, стала все более и более требовательной, в особенности после смелых выступлений целой группы влиятельных лиц: Безобразова, Абазы, Вогака и др. в деле лесных операций на реке Ялу; с другой же стороны, Россия совершенно спокойно продолжала смотреть на все усиливающееся воен

ное настроение Японии, не допуская никакой возможности выступления Японии против России.

Адм. Авелан, часто бывавший в Японии и хорошо познавший ее, несомненно отдавал себе ясный отчет в тяжелых условиях, в которые русский флот может быть поставлен при совершенном отсутствии в Тихом Океане надлежащим образом оборудованного порта; приняв на себя трудную роль, он, несмотря на все свои старания, успеха не имел главным образом по вине Министерства Иностранных Дел, представители которого, рисуя себе войну с Японией в самых розовых красках, занимались обсуждением проектов мирных условий при занятии русскими войсками и флотом столицы Японии.

Трудное время пришлось переживать Адм. Авелану после полного поражения эскадры Адм. Рожественского в Цусимском проливе. Еще целый месяц после немедленного отъезда Генерал-адмирала навсегда во Францию ему пришлось находиться на своем посту до сдачи должности вновь назначенному Морскому Министру Адм. Бирилеву.

Генерал-адъютант Адм. Авелан, не будучи назначенным в Государственный Совет, совершенно удалился от дел. По прошествии десяти лет Император Николай II все же удостоил его этой чести, но, несмотря на милость Царя, Адм. Авелан продолжал быть не приглашаемым к участию в заседаниях членов Государственного Совета.

Из вышеприведенного усматривается следующее:

Лица, состоявшие во главе Морского Управления, постоянно заботившиеся об улучшении материального положения всего личного состава флота, при постройке боевых кораблей в большой мере руководились своими впечатлениями минуты, не ставя Государственные цели выше всего.

За неимением Морского Генерального Штаба не была наперед точно установлена задача флота на случай возникновения военных действий прежде всего с соседними государствами, а потому, не имея такого компаса, Государственный флот, хотя и грозный по коллекции судов, но в действительности слабый по причине крайне различных по боевым элементам кораблей, притом еще при отсутствии для них в Тихом Океане хорошо оборудованных портов, не мог выполнить лежавшей на нем одной из главных задач по охране берегов Азиатской России от нашествия сухопутных сил Японии.

2) На чрезвычайный рост флота Японии, при наличии для него прекрасно оборудованных портов, больших доков и судостроительных верфей, хотя и было обращено внимание высшего Морского Начальства, но внимание запоздалое и не в должной мере.

3) В вопросах военно-морских, имевших огромное решающее значение для безопасности Государства, лица Высшего Морского Управления руководились чрезмерно лишь собственными усмотрениями, не пользуясь работой достойных и трудолюбивых в полной мере сведущих в своем деле моряков, работавших в имевшихся уже учреждениях Морского Министерства, на обязанности которых

также лежала забота о надлежащей организации боевых сил флота, его личного состава и материальной части.

4) Не малая часть сумм, ассигновавшихся ежегодно на кораблестроение, расходовалась лицами Высшего Морского Управления в ущерб интересам боевого флота:

а) на постройку ненужных судов (яхта «Ливадия», Поповки и др.),

б) на осуществление судостроительных затей Адм. Попова, пользовавшегося особым покровительством Генерал-адмирала Вел. Князя Константина Николаевича (корабль «Петр Великий» и др.),

в) совершенно незаконно, по усмотрению Управляющего Морским Министерством, в течение почти всего времени, на другие надобности, не имевшие ничего общего с кораблестроением (экспедиция захвата Босфора).

При таком многолетнем бесконтрольном управлении флотом и делами Морского Министерства лицами, не сумевшими уяснить. себе все важное Государственное значение для России наличия мощных морских сил в водах Тихого Океана... ЦУСИМА БЫЛА НЕИЗБЕЖНА!

ГЛАВА 3.

Вице-Адмиралы:

1) Алексей Алексеевич Бирилев, первый Морской Министр при новом управлении флотом.

2) Генерал-адъютант Федор Васильевич Дубасов.

3) Степан Осипович Макаров, последние годы пребывания его в должности Главного Командира Кронштадта.

Адмирал Алексей Алексеевич Бирилев, будучи молодым офицером был очень любим сослуживцами, ибо он при всех обстоятельствах своим остроумием и шутками умел приводить общество, в котором он находился, в повышенное настроение. Как начальник, впоследствии, он служил прекрасным примером для подчиненных: особенно выделялись его независимость и решительность.

Действия его не всегда одобрялись Высшим Морским Начальством, но, защищая необходимость их он проводил следующий свой взгляд;

лучше быть судимым десять раз за превышение власти, чем один раз за бездействие власти.

Адмирал Бирилев в бытность Главным Командиром Кронштадта принимал самое деятельное участие в снаряжении эскадры Адм. Рожественского, после ухода которой он был назначен во Владивосток.

По отбытии из России навсегда Генерал-адмирала В. Кн. Алексея Александровича, состоялось в Июне 1905 г. назначение Адм. Бирилева Морским Министром при особом Высочайшем рескрипте, в котором между прочим значилось: «прежде всего надлежит озаботиться обороной берег о в ; указание это было истолковано весьма различно, и не всегда в пользу намерений и мер Адм. Бирилева.

Тяжелое наследие досталось первому Мор« кому Министру после окончания войны с Японией; притом работать ему пришлось при совершенно новой обстановке, а именно:

1) из Владивостока возвращались оставшиеся и уцелевшие из состава команд погибших судов, а также матросы, бывшие в плену в Японии, среди которых было множество не признававших никакой дисциплины;

2) были учреждены Государственная Дума, а также Совет Государственной Обороны.

По его словам, Адм. Бирилев, сознавая вполне трудности, которые ему встретятся на пути, признался о сем Царю, сказав: «Ваше Величество возлагаете на мою голову терновый венец», на что ему ответил Император Николай II: «Алексей Алексеевич, вы страшитесь одного тернового вен

да, забывая при этом совершенно, что на моей голове столько терновых венцов, сколько имеется Министерств». Представив затем Царю, как высоко им ценится милостивое доверие к нему Монарха, он, однако, просил быть уволенным от должности, как только доверие это будет нарушено третьим лицом, ставшим между Царем и им.

Достоен быть отмеченным первый доклад Морского Министра, в котором испрашивались у Императора Николая II пенсии вдовам и сиротам, потерявшим своих кормильцев при Цусимской катастрофе; всего насчитывалось 46 пострадавших семейств офицеров. Доклад был составлен самый краткий; приложением к нему явилась таблица, в которой были указаны размеры пенсий от государственной казны, какие полагалось бы назначить вдовам и круглым сиротам в зависимости от должностей погибших морских чинов на эскадре, причем были приведены все должности от командира корабля 1-го ранга до подвахтенного офицера включительно.

Размеры пенсий были настолько повышены по сравнению со следуемыми по закону, что Адм. Бирилев не признал возможным по сему прийти к соглашению предварительно с Министром Финансов, как это требовалось законоположением, о чем Морской Министр, представляя доклад на милость Царя, довел до сведения Императора Николая II.

Государь Император, утверждая доклад, выразил Морскому Министру свое особенное удо

вольствие словами: «Мне приятно знать, что при назначении пенсий по должностям торжествует справедливость, а что касается размеров пенсий, то я буду вашим заступником перед Министром Финансов. Пенсии также были назначены вдовам и круглым сиротам нижних чинов эскадры Адм. Рожественского.

Полусиротам, то есть детям при вдовах, были назначены пенсии по закону. Кроме того всем были выданы в повышенном размере пенсии из Эмеритальной кассы Морского ведомства.

Этот акт милости Царя был принят с большой благодарностью всеми семьями столь тяжело пострадавшими.

Морской Министр очень деятельно принялся за восстановление сил Балтийского флота, понесшего столь огромные потери судов за время Японской войны; он всячески стремился к тому, чтобы ускорить окончание постройки четырех бронеяосцев типа «Андрей Пфрвозванный», находившихся уже на стапелях в Петербурге.

При этом, однако, ему пришлось очень считаться с наличием Государственной Думы, а также Совета Государственной обороны.

Государственная Дума прекратила отпуск денежных средств на эти постройки, требуя от Морского Министра предварительного приведения в порядок всего хозяйства Морского Ведомства. бесконтрольное ведение дел которого в предыдущие годы, между прочим, было причиной многомиллионной задолженности Морского Министерства,

как Балтийскому судостроительному, так и Обуховскому сталелитейному заводам.

Идя честно навстречу Государственной Думе, Морской Министр всегда усердно готовился к новым подробным докладам Государственной Думе по сему вопросу, часто в ущерб лежавшим на нем другим обязанностям, и все-таки Адм. Бирилев успеха не имел; предстояло ему прекратить работы на верфях, дававших работу до 40.000 рабочих.

Готовность Адм. Бирилева работать в согласии с Государственной Думой заслуживает быть отмеченной, ибо его преемник, Адм. Диков, за свою бытность Морским Министром ни одного раза не появился в Государственной Думе, находя это для себя совершенно излишним.

Совет Государственной обороны, основываясь на указаниях, имевшихся в Высочайшем рескрипте на имя Морского Министра, а именно: «прежде всего озаботиться об обороне берегов», находил вообще дальнейшую постройку дорого стоящих броненосцев совершенно излишней, считая, что для обороны берегов достаточно, если есть миноносцы и минные заградители. Председатель Совета Государственной обороны, Великий Князь Николай Николаевич, полагал сбережениями воспользоваться для надобностей армии. Его поддержал Министр Иностранных Дел Иэвольский, доложивший Совету, что в недавнюю его бытность в Париже все особенно интересовались состоянием Русской армии и мерами, принятыми для восстановления её сил после войны с Японией, — напротив. — русским Флотом там вовсе не интересовались.

Тогда Морской Министр прибег к следующей мере: созвав собрание наиболее сведущих кораблестроителей, он к участию пригласил Министра Финансов графа Коковцева и Государственного Контролера. После ознакомления собрания с состоянием броненосцев на стапелях и с потребными средствами, дабы работы на верфях могли продолжаться, выступил граф Коковцев с блестящей речью, в которой им было сказано, что его мало беспокоит участь 40.000 рабочих. В случае приостановки работ на верфях они без заработка не останутся, ибо последняя поездка его по России убедила его в том, что Россия нуждается в рабочих силах, но что он очень опасается, что на кораблестроительных заводах придет в упадок то, на что Государством было потрачено в течение целого ряда лет много сотен миллионов рублей, ибо «Raste ich — roste ich» (подлинные слова гр. Коковцева, прослушавшего курс наук в одном из университетов Германии означающие в переводе: «Бездействующий— ржавеет», т. е. приходит в негодность), а потому с его стороны будет изыскана возможность поддерживать работы на верфях, хотя бы в малом размере, средствами Государственного Казначейства, что при Адм. Бирилеве и произошло.

При уходе Адм. Бирилева через 1½ года с поста Морского Министра, броненосцы оставались на стапелях.

Двум его преемникам, Адмиралам Д и к о в у и Воеводскому удалось лишь подвинуть постройки настолько, что при вступлении в должность Морского Министра Адмирала Григоровича броненосцы могли быть спущены на воду, простояв на стапелях 7 лет.

В Петербурге стали скопляться возвращавшиеся до 1000 рабочих, отправленных по случаю войны с Японией с морских Петербургских заводов в Порт-Артур и Владивосток. Ежедневно, в течение многих месяцев, перед квартирою Морского Министра собиралась толпа из нескольких сотен таких рабочих, предъявлявших к Морскому Министерству чрезмерные требования, до пенсии включительно. Благодаря разумным мерам Адм. Бирилева удалось мастеровых постепенно успокоить и вновь поставить на работу.

В Петербург и в Кронштадт стали прибывать матросы из Владивостока, не признававшие никакой дисциплины и заразившие своим примером и пропагандою здоровые части не только Морского Ведомства, но и всего Петербургского гарнизона. В высшей мере трудно было Морскому Министру бороться с этим злом, потребовавшим даже вмешательства Вел. Кн. Николая Николаевича, командовавшего войсками Петербургского военного округа. 400 матросов, из команды строившегося в то время в столице броненосца «Андрей Первозванный», в числе которых почти все были украшены знаком отличия военного Ордена за службу на крейсере «Варяг» в Чемульпо, как вышедших из повиновения, пришлось отправить из столицы в Кронштадт, имея на готове батальон Л. Гв. Егерского полка, дивизион Л. Гв. Конного полка и батарею артиллерии. При этом отношения между Морским Министром и Вел. Кн. Николаем Николаевичем обострились до крайности.

Вел. Кн. Николай Николаевич открыто признался Морскому Министру, что по его мнению, в

морских командах отсутствует всякая выправка и воинская дисциплина, а потому он, как Командующий войсками Петербургского военного округа, признал необходимым прибегнуть к следующей мере.

Великим Князем было приказано, чтобы впредь все молодые матросы, поступающие в Балтийский флот по новому набору, в течение первых шести месяцев были бы причислены к различным сухопутным частям Петербургского гарнизона для обучения их вместе с молодыми солдатами гвардии военному строю и дисциплине.

Морскому Министру удалось все же получить согласие Царя на то, чтобы один батальон молодых матросов, численностью в 500 чел., оставаясь в Петербурге по-прежнему, получал первоначальную военную подготовку, находясь под начальством офицеров по Адмиралтейству, переведенных из армии во флот, специально с целью обучения молодых матросов строю.

По окончании первых шести месяцев состоялся в Царском Селе Высочайший смотр этому батальону, одновременно с обучавшимися в гвардейских частях; всеми присутствовавшими на смотру было отдано предпочтение Морскому батальону. Государь, обойдя фронт молодых солдат и матросов, остановился у морского батальона и в награду за прекрасное обучение молодых матросов поздравил командира батальона с производством в следующий чин.

Эта мера Вел. Кн. Николая Николаевича в следующую осень уже не была повторена, ибо за летнее время обнаружилось многое не в пользу таковой; так, например, матрос, назначенный в судовой караул, сообщил, что он совершенно

не знаком с ружейными приемами, ибо он обучался в 1-ой Конной Артиллерийской бригаде, где его обучали сабельным приемам и как надлежит ухаживать за лошадьми; кроме того, вернувшимися из гвардейских полков было на инспекторском смотру заявлено множество претензий самого различного характера.

Значительный успех имела разлагающая пропаганда в Кронштадте. как в среде морских команд, так и в среде сухопутных нижних чинов Артиллерийского и Инженерного ведомств. Неоднократно вспыхивали бунты, при которых было убито, как матросами, так и солдатами значительное число офицеров: моряков, артиллеристов и сапер. По приказанию Вел. Кн. Николая Николаевича был командирован в Кронштадт Генерал Адлерберг, в распоряжение которого был дан один гвардейский полк из Петербурга. Генералу Адлербергу, не останавливавшемуся перед расстрелами, удалось водворить порядок.

Адм. Бирилев был особенно встревожен, когда беспорядки среди береговых команд стали переноситься также в команды плавающих кораблей; побывав на многих таких судах, он всячески старался воздействовать на их команды, призывая их к дальнейшей верной службе Царю и России, что, однако, не всегда имело должный успех, так, например, вскоре после посещения Морским Министром крейсера «Память Азова» на этом крейсере взбунтовалась часть команды, которая, убив командира и многих офицеров, овладела крейсером. По прошествии суток бунтовщики, оставшись в меньшинстве, сдались; по

приговору суда 17 главных зачинщиков было расстреляно.

Но все же это были лишь печальные исключения; большинство команд оставалось верными присяге, и их честная служба позволяла опираться на них в особо важных случаях.

Так как флот во время войны с Японией лишился многих кораблей, то потребовалось уменьшить численность оставшегося после войны личного состава. По милостивому решению Царя, пожелавшего, чтобы увольнявшиеся уходили со службы «довольными», всем оставившим службу во флоте по собственному желанию были особо исключительными мерами значительно увеличены пенсии; из оставшегося затем офицерского состава Морским Министром были уволены от службы, также со значительными льготами, нежелательные элементы. При представлении к увольнению одного офицера, известного, как безудержный алкоголик, Георгиевского кавалера, женатого на даме с институтским бриллиантовым шифром, Адм. Бирилев навлек на себя неудовольствие Императрицы-Матери, усиленно склонявшей Государя к оставлению этого офицера на службе. Морской Министр в самой категорической форме настаивал на увольнении от службы этого несчастного, что и последовало. За это Адм. Бирилев навсегда стал ненавистен Императрице Марии Федоровне, имевшей, как известно, громадное влияние на своего сына, Императора Николая II.

Адм. Бирилев также обнаружил большую твердость в вопросе о производстве офицеров в следующий чин за отличие. Никакие просьбы

100

коронованных лиц и членов Императорского Дома не могли воздействовать на его решения; в его глазах пользовались особым преимуществом лишь Георгиевские кавалеры и старшие офицеры эскадренных броненосцев—последние по причине особо трудной службы в указанной должности.

При Адм. Бирилеве вновь были установлены заграничные плавания для практики корабельных гардемаринов. У Морского Министра даже назревал план посылки морских кадет, до перехода их в младший специальный класс Морского Корпуса, на два месяца к Мурманскому побережью. За скоро последовавшим уходом Адм. Бирилева с поста Морского Министра, план этот, не одобренный его преемником Адм. Диковым , не был осуществлен.

В конце 1906 г. Адм. Бирилев стал очень тяготиться своим положением, имея против себя многих членов Царской семьи. Неоднократно он это высказывал окружавшим его близким, и однажды, сидя у своего письменного стола, сказал: «Освободи меня завтра мой Государь от занимаемого мной поста,—и я, забрав с письменного стола свой образ Казанской Божьей Матери, перееду в первую попавшуюся квартиру и буду счастлив». Такое решение им и было исполнено в точности: получив 11-го Января 1907 г. около полудня письмо Го.сударя с указанием

101

сдать дела Морского Министерства Адм. Дикову, он уже через два часа занимал частную квартиру на Конногвардейском бульваре, рядом с Сенатом.

Чрезвычайно большой интерес представляет следующая беседа, имевшая, по словам Адм. Бирилева, место 4-го Декабря 1906 года между Императором Николаем II и им, по окончании доклада о наградах личному составу офицеров по случаю наступления 6 го Декабря, дня Тезоименитства Государя. Адм. Бирилев передал этот разговор тотчас же по приезде из Царского Села своим ближайшим друзьям; случайно присутствовал при этом и автор сих Воспоминаний. Адмирал был взволнован, голос его дрожал и он вполне находился под впечатлением пережитого им момента, видимо, тяжелого.

Царь, утвердив доклад, обратился к Министру с вопросом: «Чем я мог бы наградить Вас, столь усердно заботящегося о своих подчиненных?»

Министр, ожидавший назначения в Генерал-адъютанты к Его Величеству, а этим званием обыкновенно награждались Министры, не мало был удивлен вопросом Царя, но понял, что таким вниманием Царь не имеет в виду его удостоить, находясь под влиянием Императрицы-Матери и Вел. Кн. Николая Николаевича, не благоволивших Министру по причинам указанным выше.

Обязанный дать ответ Царю, Министр сказал следующее: «Государь, Вы могли бы меня повысить в чине, причем к

102

двум орлам моих плечевых погон прибавится третий, но существенного в этой награде для себя я не вижу ничего: с двумя орлами на плечах я точно также сумею справиться с кем угодно. Вы могли бы меня осчастливить почётной наградой, то есть орденским знаком, ценным подарком, арендой и тому подобным; но, как человек обеспеченный, я в последнем не нуждаюсь, а при наличии у меня множества орденских отличий, как российских так и иностранных, и новая такая милость не вызвал бы у меня подобное же восторженное настроение, как было в мои юные годы, когда моя грудь украсилась первым орденом». На этом Царь меня остановил и несколько смущенным голосом сказал: «3начит я вас, Алексей Алексеевич, ничем наградить не могу?»

После некоторой паузы и внутренней борьбы, Адмирал ответил Царю, что сказанное им ранее не исключает подобной возможности, и что самой желанной наградой для него было бы разрешение Царя, чтобы Министр мог обожаемому. Монарху в откровенной беседе высказать то, что давно назрело у него на душе.

Нужно заметить, что Адм. Бирилев до некоторой степени мог решиться испрашивать у Царя такую небывалую милость, ибо Адмирал, в бытность Государя еще Наследником, часто был приглашаем Императором Александром III для участия в экскурсиях Царской семьи по фин

103

ляндским шхерам; частые при этом беседы Адм. Бирилева с Наследником очень способствовали их сближению.

Получив разрешение Государя, Министр в кратких и определенных выражениях передал Государю свой взгляд на совершавшиеся события, установившийся у него за время полутора лет бытности его Морским Министром и сказал: Как верноподданный Вашего Величества я вынужден Вам доложить, что Вы, Государь, занимаете трон, устои которого неустанно подтачиваются Вашими ближайшими приближенными Так долго длиться не может! Россию постигнет величайшее несчастие! Недалеко то время, когда все устои Вашего престола настолько ослабнут, что и самый престол рухнет и... Вас не станет!..» При последних словах, по уверению Адм. Бирилева, он едва мог удержаться и успокоиться от внутреннего волнения.

Последовал спокойный ответ Императора Николая II: «Алексей Алексеевич, Вы слишком мрачно и недоверчиво относитесь к настоящему моменту, равно и ко всему будущему. Пережил я одну революцию, — Бог даст переживу и другую; надеюсь, что Вы меня не оставите».

Адм. Бирилев по-прежнему стал заниматься делами Министерства. По окончании доклада 18-го Декабря 1906 г., Государь обратился к нему с заявлением, что им «на следующий день и

104

под личным Его председательством созвано заседание для разбора вопросов, касавшихся будущего устройства Морского Министерства». Заседание это состоялось в Царском Селе, всех присутствующих было 12 человек в том числе Адмиралы: Алексеев, Диков, Дубасов, Ломен, Верховский, Деливрон и Морской Министр; затем Начальник Морского Генерального Штаба с одним помощником и Начальник Главн Морск. Штаба (автор сего труда); докладчиком был флигель-адъютант Кап. 2-го р. граф Гейден. Заседание было открыто Государем, который в нескольких словах указал на то, что обсуждению подлежат вопросы, относящиеся к организации Морского Министерства на новых началах. Докладчиком была доложена лишь часть вопросов назревавшего плана переустройства Морского Министерства, как, получив разрешение Государя Императора, выступил Адм. Дубасов, бывший некоторое время Морским Агентом в Германии, с вескими возражениями против ссылки на устройство Морского Министерства в Германии, приведенной в докладе графа Гейдена. Когда прения по сему грозили принять страстный характер, Государь Император закрыл заседание, сказав: «Из доложенного я вывожу, что вопросы, касающиеся проекта переустройства Морского Министерства подлежат коренной переработке; тоже выяснилось, что некоторые части проекта заслуживают особого внимания, а потому прошу присутствующих соответственно направлять свою деятельность в будущем.

105

По окончании заседания Морской Министр последовал за Государем, удалившимся во внутренние покои, а члены совещания прошли в соседнюю комнату, где был сервирован чай. Через некоторое время присоединился к чайному столу и Адм. Бирилев со словами: «Я более не считаю себя Министром: будучи приглашен в сегодняшнее заседание, в котором разбирались вопросы, меня, как Морского Министра близко касающиеся, я усматриваю, что доверие ко мне моего Государя поколеблено. Я просил Государя вспомнить то, что мною было испрошено при назначении моем на пост Морского Министра, т. е. что буду работать на министерском посту лишь пока буду пользоваться полным доверием Государя, пока между Государем и мной не станет третье лицо. Услышанное в сегодняшнем заседании убедило меня, что между Государем и мной готово стать не только одно лицо, а целое новое Морское Министерство, — и поэтому я усердно просил Царя об увольнении меня с поста Морского Министра».

... 8 го Января 1907 г. Адм. Бирилев, по окончании доклада, вновь просил Государя об увольнении с занимаемого поста, после чего 11-го Января состоялось назначение Адм. Дикова Морским Министром.

Из вышеизложенного видно, что Морской Министр Адм. Бирилев, несмотря на тяжелые условия и обстоятельства времени, а также и на препятствия и преграды с разных сторон, сумел положить начало к возрождению и восстановлению разбитого и разрушенного флота, стоя всегда твердо на страже долга и справедливости.

106

Вице-адмирал Генерал-адъютант Федор. Васильевич Дубасов.

Адмирал Дубасов представлял собою совершенно особую личность, крайне твердого и решительного характера, притом сильно вспыльчивого; в морской среде составились о нем мнения различные.

Дополнив свое образование на гидрографическом отделении Морской Академии, он несколько лет был военно-морским агентом в Германии. Во время Турецкой кампании 1877—78 гг. он, в чине Лейтенанта, на Дунае в Сулинской бухте, имея в своем распоряжении четыре катера, самые обыкновенные, наскоро вооруженные шестовыми минами, совершил ночное нападение на стоявший на якоре Турецкий монитор Люфти-Джелил, который был взорван. За этот подвиг Лейт. Дубасов был награжден орденом Св. Георгия и назначен Флигель-адъютантом.

Крайне вспыльчивый, он имел немало серьезных столкновений с частными лицами. Герою прощалось многое!

Будучи начальником отряда миноносок, ему предстояло по выходе из Петербурга зайти в Кронштадт за углем и в тот же день следовать далее в финляндские шхеры со срочным поручением. Замешкавшись несколько в Петербурге, он прибыл в Кронштадт, когда, по случаю субботы, угольный склад был уже закрыт

107

ранее обыкновенного; так как заведующего складом, за которым было послано, не удалось разыскать, то, по приказанию Флигель-адъютанта Дубасова, угольный склад был вскрыт. Поступок этот, могший быть оправданным до некоторой степени срочным поручением лежавшим на отряде миноносцев, был раздут чрезмерно, и Флигель-адъютант Дубасов получил выговор в приказе Генерал-адмирала.

Тогда Флигель-адъютант Дубасов подал прошение об увольнении от службы, и сколько его ни уговаривали сослуживцы и его ближайшие начальники, он продолжал настаивать на своем намерении. Лишь через месяц прошению этому был дан законный ход, и тогда Император Александр III высказал следующий свой взгляд: «Если Флигель-адъютант Дубасов не находит возможным прибыть ко мне для объяснений, то просьбу его — удовлетворить». И Флигель-адъютант Дубасов был уволен от службы.

Пробыв в отставке несколько лет, он все же был возвращен на действительную службу и командовал многими кораблями. В чине Капитана 1 ранга он, командуя броненосным крейсером «Владимир Мономах», был отправлен на соединение с эскадрой Тихого Океана. Следуя Средиземным морем, он вступил в отряд Генерал-адъютанта Адмирала Басаргина, державшего свой флаг на крейсере«Память Азова», на котором Наследник Цесаревич Николай Александрович совершил поездку на Дальний Восток, длившуюся полтора года.

Много лет спустя, в бытность Адм. Дуба

108

сова начальником эскадры Тихого Океана, состоялось занятие Порт Артура судами этой эскадры. Ему же временно были подчинены все сухопутные учреждения и войска, прибывшие в Порт-Артур, чему чины сухопутных ведомств не особенно сочувствовали; но Адмирал продолжал действовать, как и всегда «решительно».

Однажды должен был состояться военный суд над китайцем, убившим казака. Так как ожидалось, что военным судом будет вынесен для китайца смертный приговор, который затем подлежал конфирмации Адм. Дубасова, то последний приказал своему Обер-Аудитору находиться в зале суда во все время судоговорения. Случайно этот же Обер-Аудитор вызывался и как свидетель по этому делу.

Когда, по открытии заседания суда, секретарем было доложено суду, что из числа вызванных свидетелей не явился Обер-Аудитор Адмирала, то председатель суда обратился к находившемуся в зале суда среди публики Обер-Аудитору с предложением удалиться в комнату для свидетелей, что, после заявления Обер-Аудитора о полученном от Адмирала таком приказании, он и выполнил.

Адм. Дубасов, узнав об этом, прибыл в помещение, суда, пригласил к себе секретаря суда и поручил ему доложить председателю суда его, Адмирала, приказание, чтобы дальнейшее судоговорение было немедленно прекращено. Суд удалился в совещательную комнату и через самое короткое время вынес решение о прекращении заседания суда. Об этом, как и о действии Адмирала, на которое он не имел никакого права, председатель военного суда донес по телеграфу Военному Министру. Все ожидали, что из

109

Петербурга последует порицание действий Адмирала. Каково же было удивление сухопутных чинов, когда стало известно, что председатель получил из Петербурга лишь указания, при соблюдении которых все недоразумения с Адмиралом отпали; суд был вновь открыт и возобновлен.

Неудовольствие начальников сухопутных частей, во многом не согласных с распоряжениями Адм. Дубасова, стало доходить до сведения Военного Министра все чаще и чаще. Это послужило основанием к назначению в 1898 г. в Порт-Артур Генерала Субботича, которому был подчинен весь гарнизон сухопутного ведомства.

Таким образом в Порт-Артуре стали распоряжаться два начальника, причем отношения их друг к другу вскоре крайне обострились.

Адм. Дубасов не замедлил обратить на такую явную ненормальность внимание как Генерал Адмирала, так и Военного Министра, выставляя при этом крайнюю необходимость сосредоточения в Порт-Артуре власти в одних руках, особенно ввиду возможности войны с Японией.

Так как в Петербурге в правительственных сферах отрицалась опасность близости войны с Японией, то решительных мер не было принято никаких; все же для подробного рассмотрения вышеуказанного доклада Адм. Дубасова была назначена в Петербурге при Военном Министерстве комиссия, с участием представителя от Морского Министерства Генерал-адъютанта Ломен.

По окончании трехлетнего срока, на который

110

Адмиралы назначались начальниками морских сил в Тихом Океане, Адм. Дубасов был в 1899 г. назначен Председателем Морского Технического Комитета в Петербурге. В 1900 г. Государь Император, поинтересовавшись результатом работ вышеуказанной комиссии, получил, как стало известно, от Флаг-капитана Адмирала Ломена, лица облеченного большим доверием Государя, следующее разъяснение: «В течение ныне почти двух лет работ комиссии, я по долгу службы не мог присутствовать на всех её заседаниях. Комиссия склонна сохранить в Порт-Артуре ныне существующий порядок, находя все же целесообразным учредить «впоследствии» в Порт-Артуре для «единовластия» должность Главного Начальника, облеченного особой властью, с целью согласовать действия и мероприятия в Порт-Артуре Генерала Начальника сухопутных сил и Адмирала Начальника морских сил.

А в частности работы комиссии произвели на меня впечатление непрестанной борьбы из-за того, кому из этих двух начальников надлежит в высокоторжественные и Царские дни, по окончании богослужения, первым подходить ко кресту ».

Адмирал Дубасов, крайне решительный, всегда одобрял решительные действия своих

111

подчиненных, хотя бы на первый взгляд таковые и не согласовались с его приказаниями.

Пребывание Адм. Дубасова в течение трех лет в должности начальника эскадры в Тихом Океане способствовало много возвышению престижа России на Дальнем Востоке. Адм. Дубасов с редким успехом сумел расположить начальников морских сил прочих наций не только к себе, но и ко всему усмотренному ими на кораблях русской эскадры.

Летом 1899 г. во время пребывания Адм. Дубасова с частью эскадры во Владивостоке, прибыли в этот порт сначала Германский Адмирал, принц Генрих Прусский, а затем Адмирал Английской эскадры, принятые Адм. Дубасовым со всеми подобающими почестями; как любителям охоты, для них устраивались охоты в глубине Владивостокской бухты за «Черной речкой», где до последнего времени еще водились тигры.

Офицеры указанных иностранных судов пользовались изысканным гостеприимством на судах русской эскадры. По особой настоятельной просьбе гостей, угощения состояли обычно из национальных произведений русской кухни, очень всем нравившихся.

Адм. Дубасов всегда с большим уменьем отстаивал интересы русского флота. Высшее Морское Начальство высоко ценило дарования Адмирала, возлагая на

112

него поручения исключительного характера, а также привлекая его к разбору и решению важнейших морских дел и морских вопросов. Так Адм. Дубасов был назначен представителем русского Правительства в комиссии, разбиравшей в Париже памятный Гульский инцидент, то есть дело о столкновении в Немецком море эскадры Адм. Рожественского с рыбаками английского порта Гулль. Инцидент был улажен Адм. Дубасовым в весьма блогоприятном для России смысле за что Адм. Дубасов был назначен Генерал-адъютантом Его Величества.

Как человек с твердым характером, Генерал-адъютант Дубасов был назначен летом 1906 г. Генерал-губернатором Москвы. В этой столице происходили большие беспорядки, которые при помощи потребованных Адмиралом из Петербурга войск (Л. Гв. Семеновского полка) были быстро подавлены и порядок оказался восстановленным.

Генерал-адъютант Дубасов, после Японской войны, в качестве члена Совета Государственной обороны (под председательством В. Кн. Николая Николаевича) выступил в защиту необходимости для России иметь броненосцы, блестяще доказав председателю. что под словами «надлежит прежде всего озаботиться обороной берегов» из Высочайшего рескрипта на имя Морского Министра, никоим образом нельзя понимать, что России достаточно иметь

113

лишь миноносцы и минные заградители, при чем Адм. Дубасов, всегда выражавшийся крайне осторожно, этот раз был не очень разборчив в своих выражениях, чем навлек на себя крайнее неудовольствие В. Кн. Николая Николаевича.

Наконец, Генерал-адъютант Дубасов, приглашенный Императором Николаем II в участию в заседании под председательством Царя, для обсуждения вопроса о переустройстве Морского Министерства, тогда же высказал Государю свои взгляды, ничем не стесняясь, и как нельзя более верные, за которые он легко мог навлечь на себя неудовольствие Государя; однако, все изложенное Адмиралом было сказано в весьма талантливых выражениях, приведших всех присутствующих в восторг.

Генерал-адъютант Адм. Дубасов столь много раз с таким уменьем и так энергично выступавший борцом за интересы флота, вполне заслуживает, чтобы о нем вспоминало потомство.

114

Вице-адмирал Степан Осипович Макаров.

Последние годы пребывания его в должности Главного Командира Кронштадта.

Имеется много сочинений талантливых авторов об Адм. Макарове, по заслугам оценивших деятельность его с самых юных его лет и до его гибели в войну России с Японией на броненосце «Петропавловск», взорвавшемся в море перед Порт-Артуром на минах, расставленных неприятелем.

Содержание всех этих трудов свидетельствует о том, что Адм. Макаров был личностью исключительно одаренной. Всецело, с самого юного возраста преданный морской службе, он считал для себя высшим счастьем находиться в продолжительных заграничных плаваниях, в течение которых он, по его словам, мог вполне спокойно предаваться работам морского характера, по собственному выбору, находясь дома, т. е. в море. За время этих плаваний им были разработаны между прочими вопросами также вопросы:

1) о непотопляемости железных судов, причем появился изобретенный им пластырь для железных судов, вскоре затем принятый во флотах иностранных держав,

115

2) о морских течениях в Босфоре и иных местах, подробно описанных в изданных им сочинениях.

К ранее изданным сведениям об Адм. Макарове ниже будут даны некоторые подробности о его деятельности за последнее время пребывания его на посту Главного Командира Кронштадта.

Адм. Макаров никогда не стремился к занятию какой-либо береговой должности, на которой, будучи связан работами определенного характера, он не имел бы возможности работать в желаемом им направлении, так например: еще до производства в адмиралы он в течение нескольких лет разрабатывал тип особо сильного ледокола, могущего служить флоту с пользой во многих случаях.

Как многие из предложений Адм. Макарова, так и это не встретило сочувствия Высшего Морского Начальства, но все же постройка ледокола была осуществлена на средства Министерства Финансов. По готовности, ледокол этот в большой мере содействовал тому, что более продолжительное время в течение года был открыт и мог работать Петербургский коммерческий порт.

Будучи назначен Главным Командиром Кронштадта, он, наряду с прямыми обязанностями по должности, продолжал отдавать свои силы своему любимому дому-морю. Неустанно он стремился к тому, чтобы своим примером подействовать на офицерский состав, дабы все стали относиться с любовью к выбранному ими роду службы и своим участием в самых тяжелых для матросов корабельных работах подавали бы пример выносливости и исполнения долга. Командиров миноносцев, находившихся в порту, Адм. Макаров побуждал, при первой к тому воз

116

можности, отправляться с миноносцем на, ночь домой, то есть, в море к Толбухину маяку, отстоявшему от Кронштадта на 6 морских миль. Особых приказаний с его стороны на это не последовало, но... око бдительного Адмирала все видело.

Как Главный Командир, находясь в постоянных сношениях со всеми командирами судов в порту, он всячески приходил на встречу их нуждам, требуя от подчиненных ему по порту лиц срочного выполнения всех работ для немедленного приведения судов в исправное состояние, дабы суда никоим образом не удерживались Портом от исполнения лежавших на них обязанностей. В случае погрузки угля на каком-нибудь из кораблей, Адмирал лично выезжал к месту работы и всегда особенно ценил то, что при авральной работе, то есть общей, при участии всего личного состава корабля, как офицеров, так и матросов, эта в высшей мере неприятная и тяжелая работа, длившаяся в прежние годы по несколько дней, была окончена в короткий срок.

Адм. Макаров внимательно следил за развитием флотов иностранных государств. Отдавая себе отчет в том, что быстрый рост японского флота оправдывается лишь решением Японии выступить войной против России, он часто говорил: «Не понимаю, как у нас могут спокойно спать, — надвигается для России гроза серьезной опасности.»

Адм. Макаров, несмотря на свою примерную корректность во всех случаях с сослуживцами,

117

не пользовался расположением многих Адмиралов; постороннему наблюдателю было ясно, что, насколько молодые офицеры возносили талантливого Адм. Макарова, настолько сверстники его и лица, выше его стоявшие по службе, относились недоброжелательно к его трудам .

Без устали работая, он выступал с целым рядом различнейших проектов, имевших большое значение для флота, но лишь в самых редких случаях эти проекты удостаивались внимания Высшего Морского Начальства. Сюда относится изобретение такой боевой важности, как наконечники, сообщавшие бронебойную силу разрывным снарядам. В высшей мере поучительные лекции Адм. Макарова по вопросам морской тактики, прочитанные им в Кронштадском Морском Собрании, когда он уже был Главным Командиром, и имевшие громадный успех, не могли быть напечатаны в типографии Морского Министерства, как об этом просил адмирал, за неразрешением отпуска потребных для этого средств Управляющим Морским Министерством Адм. Тыртовым.

Однажды Адм. Макаров по вопросу усиленного вооружения Японии написал письмо Управляющему Морским Министерством Адм. Тыртову, на которое последовал неудовлетворительный ответ, что Главного Командира, впрочем, не особенно удивило. Незадолго до открытия Японией военных действий против России Адм. Макаров обратился с дружеским письмом к Наместнику на Дальнем Востоке Адм. Алексееву, указав при этом на огромную опасность пребывания военных судов, находившихся под флагом Адмирала Старка на открытом рейде Порт-Артура,

118

без хотя бы временной защиты; но, как известно из последовавших событий, такое предупреждение успеха не имело и результатов не дало.

Главный Командир Кронштадта, будучи призван тотчас же после открытия Японией военных действий на пост Командующего флотом въТихом Океане, сумел в течение трех дней сдать прежнюю должность вновь назначенному Главному Командиру, побывать в Царском Селе у Царя, а также в Петербурге у лиц Высшего Морского Управления, у Министров Военного и Финансов, сформировать свой походный штаб, в который был зачислен из сухопутного Генерального Штаба Полковник Агапеев, и со Штабом отбыть в Порт-Артур, будучи напутствованным добрыми пожеланиями огромной массы провожавших, среди которых были и некоторые Великие Князья.

В течение всего пути мысли Адмирала Макарова были сосредоточены над предстоящей ему трудной задачей, о чем могут свидетельствовать разработанные им, в походной обстановке, весьма подробные боевые инструкции, созданные заранее, дабы по прибытии в Порт-Артур иметь полную возможность бывать как можно чаще на кораблях и с ними выходить в море по мере хода военных операций.

Восторженная встреча, оказанная Адм. Макарову по прибытии в Порт-Артур личным составом флота и всем населением города много содействовала тому, что Адмирал принялся за работу с поражавшей всех энергией.

119

Исполняя в течение целого месяца многосложные работы на берегу, немало его утомлявшие, он ничем не удерживался от выхода в море при каждом появлении неприятеля—навстречу врагу.

После взрыва броненосца «Петропавловск», столь любимое им море приняло тело незабвенного Адм. Макарова, так честно и самопожертвованно трудившегося при всех обстоятельствах на пользу России, в вечное свое упокоение.

«Помни войну!»— таков был девиз Адм. Макарова; эти слова всякий мог увидать на его письменном столе на видном месте. Как Главный Командир Кронштадта, он неустанно трудился над вопросом защиты Кронштадта в случае появления неприятеля, стараясь прежде всего быть вполне осведомленным в вопросах для сей цели намеченных, а также ранее уже осуществленных.

В ведении Коменданта крепости Кронштадта находился целый ряд фортов по обеим сторонам фарватера, ведущего затем к столице, построенных в разное время со времен Петра Великого, а также укрепления, воздвигнутые в разных пунктах острова Котлина, мористее города и гавани. На должность Коменданта крепости, не без основания, в течение почти всего рассматриваемого времени назначался один из Адмиралов; ему был подчинен весь сухопутный гарнизон, с приданными ему частями инженерных, саперных и других специальных войск.

120

Адм. Макаров, собирая от времени до времени совещания из всех начальников отдельных частей сухопутного и морского ведомства, стал вполне хозяином положения и во многих отношениях способствовал улучшению обороны Кронштадта. Так например, когда было выяснено, что заграждение Кронштадта минами, лежавшее на обязанности саперных команд, может быть осуществлено минами, поставленными на проводниках, лишь в пределах не далее Толбухина маяка, отстоявшего от города и порта всего на шесть морских миль, то Адм. Макаров, в виду имевшихся тогда уже на боевых кораблях дальнобойных орудий, представил о сем на усмотрение Высшего Морского Начальства. Вопрос этот немедленно получил благоприятное решение: Минной части Морского Ведомства были даны средства на приобретение всего необходимого для устройства при надобности минного заграждения для защиты Кронштадта из гальваноударных мин в любом месте по указаниям Главного Командира Кронштадта.

Когда отношения с Японией стали обостряться и начальствующими лицами, как в столице, так и на Квантуне стала признаваться возможность выступления Японии войной против России, тогда Адм. Макаров, имея в виду союз Японии с Англией, как Главный Командир—особенно стал готовить Кронштадт к встрече могущего появиться неприятеля.

При этом, однако, новый Комендант крепости Генерал Беляев, впервые назначенный из числа Генералов сухопутного ведомства, на основании имевшихся инструкций счел себя не только Комендантом

121

крепости, но и Начальником крепостного района (около 5-ти верст в окружности), в который входил город Кронштадт, все портовые сооружения Морского Ведомства и гавань. И поэтому он со всеми Начальниками отдельных частей сухопутного ведомства перестал присутствовать на совещаниях у Главного Командира.

Тем не менее, работы Главного Командира по защите морского фарватера Кронштадта продолжались при наличии начальников отдельных частей Морского Ведомства.

Обе стороны снеслись по этому поводу с высшим начальством в Петербурге, где вопрос подвергся обсуждению следующих лиц: а) Генерал-адмирала, б) Вел. Кн. Николая Николаевича, командовавшего войсками Петербургского Военного Округа, и в) Вел. Кн. Сергия Михайловича, Инспектора Артиллерии.

Тем временем Япония открыла военные действия; Главный Командир был назначен Командующим флотом в Тихом Океане, вместо Адм. Старка; должность Главного Командира Кронштадта перешла к Адм. Бирилеву, а для объединения и согласования действий Главного Командира и Коменданта крепости был назначен в Кронштадт Генерал Н. И. Иванов (впоследствии бывший Главнокомандующим Армиями Юго-Западного фронта в мировой войне); Ген. Иванов в течение многих лет был Начальником крепостной артиллерии Кронштадта и отлично знал все местные условия.

При вступлении в должность Главного Командира, Адм. Макаров поднял вопрос об осве

122

щении электричеством всех заводов, мастерских, госпиталя и прочих сооружений Морского Ведомства в Кронштадте, а также гаваней, что и было осуществлено при посредстве специальной для этого построенной электрической станции Морского Ведомства.

При основании Кронштадта для чинов Морского Ведомства была выстроена на краю города небольшая деревянная церковь, «Богоявленская», вмещавшая около 150 человек. С течением времени усердием горожан был построен в центре города величественный каменный собор Св. Андрея Первозванного, а для чинов сухопутного ведомства на средства казны была построена красивая, тоже каменная церковь Св. Владимира.

По мере роста численности команд Морского Ведомства в Кронштадте оказывалась крайне малой для них старая Богоявленская церковь, а богослужения для моряков совершались еще кроме того в деревянном здании манежа, построенном для производства в нем строевых учений при частой ненастной погоде. Временная церковь эта находилась в одном из концов манежа и в обыкновенное время была отделена занавесом от прочей части манежа.

Более ста лет Морское Ведомство мирилось с такой походной церковью.

Адм. Макаров сумел быстро подвинуть этот вопрос, над которым, без всякого сомнения, тоже трудились многие из его предшественников. В Мае 1903 г. состоялась в Высочайшем присутствии торжественная закладка Крон

121

штадтского Морского Кафедрального Собора. Время уже было тревожное, а потому со стороны Главного Командира были приняты все меры к тому, чтобы злоумышленниками празднование не было бы нарушено.

Между прочими работами были также произведевы землечерпательные, чтобы Царской яхте не пришлось, как ранее бывало, оставаться на рейде, а она могла бы следовать прямо к Петровской пристани в центре Кронштадта.

По прибытии яхты, Царь, Императрица Александра Федоровна, Императрица-мать Мария Федоровна, Наследник В. Кн. Михаил Александрович и многие другие члены Императорского Дома, проследовали мимо почетного караула к месту закладки собора при радостных приветствиях городского населения.

По окончании торжества закладки, тут же, на площади перед будущим Кафедральным Собором, состоялся парад 15-ти батальонов матросов, кончавших обучение в береговых школах по разным морским специальностям и вновь поступивших в эти школы молодых матросов,

Высочайшие Особы приняли затем завтрак в Офицерском Морском Собрании, а по окончании этого посетили известного всей России Отца Иоанна Сергиева в доме Трудолюбия, сооруженном им на добровольные пожертвования.

После этого, Царская Семья отбыла из Кронштадта.

Все прошло блестяще, но ко всеобщему удивлению бесчисленное множество забот и трудов, вложенных Главным Командиром для подобающего ознаменования великого для Кронштадта за последние 40 лет праздника, — посещение Го

124

сударем Императором места колыбели флота, — не были удостоены никаким особым вниманием Царя.

К подчиненному ему составу офицеров Адм. Макаров относился на редкость внимательно, доброжелательно и во всех отношениях корректно. Он требовал, чтобы каждый из них ставил долг службы выше всего и проявлял бы в случае необходимости собственную инициативу и находчивость в пределах предоставленной ему власти. Неоднократно адмирал, напоминая об этом своим подчиненным, и прибавлял; «Будьте всегда ко мне откровенны и правдивы; — не без того, чтобы вами не были сделаны ошибки, ...но знайте, что я всегда буду первым, который всячески будет стараться избавить вас от всякой беды.

Недоброжелательно Адмирал смотрел на тех из числа своих подчиненных, которые, лавируя в Петербурге под шпицем Главного Адмиралтейства, искали покровительства Высшего Морского Начальства. Случилось, что один из таких искателей счастья удостоился награды; при этом Начальник Главного Морского Штаба Адм. Рожественский упустил снестись по этому вопросу предварительно с Главным Командиром Кронштадта, непосредственным начальством награждаемого.

При существовавших уже крайне натянутых отношениях между Адм. Рожественским и Адм. Макаровым и вообще не достаточно внимательное отношение к Адм. Макарову также и других Адмиралов, неправильное награждение офицера

125

стало последней каплей неудовольствия Адм. Макарова, и он решил подать прошение об увольнении его со службы, что им и было исполнено. Это произошло уже при Управляющем Морским Министерством Адм. Авелане, единственном друге Адм. Макарова, в Августе 1903 г. Пять дней Главный Командир находился в томительном ожидании решения, уверяя окружавших его близких и сослуживцев, что увольнение его со службы непременно последует. Лишь на шестой день Главный Командир был приглашен в Генерал-адмиралу, которому, при участии также и Управляющего Морским Министерством, удалось успокоить Адм. Макарова, причем Адм. Рожественский, присутствовавший тут же, признался в своей невольной ошибке.

Остается еще упомянуть об отношениях Адм. Макарова к матросам, постоянно находившимся в Кронштадте на попечении Главного Командира.

Адм. Макаров прежде всего обратил надлежащее внимание на все, могущее улучшить жизнь матросов в имевшихся для них постройках (экипажах) один уже наружный вид которых говорил ясно о их древности и отсутствии надлежащего ремонта в течение долгих лет; в особенно отвратительном состоянии находились имевшиеся при экипажах отдельные низкие темные здания, в которых имелись кухни, прачечные и столовые, куда начальствующие лица вероятно не решались заглядывать.

Был случай, что только лишь назначенный экипажный командир 12-го флотского Е. В. Коро

126

левы Эллинов экипажа, в чине Капитана 1 ранга, предупрежденный Главным Командиром о том, что он на днях прибудет для осмотра экипажа, предложил Адмиралу, с той откровенностью, какую тот желал видеть у своих сослуживцев, для осмотра этих хозяйственных помещений надеть высокие сапоги, чтобы пройти через встречающуюся повсюду там непроходимую грязь. Главный Командир, удостоверившись в этом, немедленно принялся за ремонт этого экипажа и его служб; через короткий срок было построено красивое двухэтажное здание, в котором часть была отведена под кухню и столовую, другая — под прачечную и баню. В нижнем этаже первой части здания находились специальные котлы, согреваемые паром, для варки пищи, и имелось все необходимое для раскладки продуктов и мытья посуды теплой водой, а в верхнем, очень светлом этаже имелись обеденные столы. Продукты разного наименования полагавшиеся матросам для обеда должны были быть разложены к 8 ч. утра на столах в кухне для поверки дежурным офицером, затем продукты в определенном порядке опускались в паровые котлы с крутым кипятком, после чего котлы запирались на замок. К 10½ ч. утра борщ был готов. Адм. Макаров особенно настаивал на подобном способе варки обеда для матросов, ибо при прежнем способе варка начиналась в 2 ч. ночи и продолжалась до 11 ч., продукты опускались в котлы с холодной водой; по отзыву матросов борщи получались мало вкусные, овощей в них оказывалось всегда крайне мало и то в совершенно разваренном виде.

Во второй части двухэтажного адания помеща

127

лась прачечная, служившая в тоже время и баней. В теплой комнате нижнего этажа имелось все необходимое для мытья белья, которое потом развешивалось в особый сушильный шкаф, скоро действующий; в комнатах верхнего этажа имелась русская баня.

Таким образом матрос, помывшись, мог выйти из помещения в чистом сухом белье.

Дабы предоставить матросам в течение всей зимы доброкачественное мясо и картофель, притом по более дешевой цене, по инициативе Адм. Макарова был построен холодильник для мяса и особо отапливаемое помещение для хранения картофеля; мясо, заготовлявшееся для Кронштадта в Сибири, обходилось значительно дешевле рыночных цен Кронштадта. В особом помещении для хранения картофеля в течение зимних месяцев поддерживалась печами постоянная температура в + 4 R, при которой картофель не подвергается порче.

Основательному ремонту также подвергся Кронштадтский Морской Госпиталь, не пользовавшийся доверием матросов, так как, по их словам, поступавших туда было много, но мало возвращавшихся здоровыми.

Перестроены были операционная комната и кухня по новейшим образцам; имевшиеся темные коридоры были превращены в светлые путем замены обычных каменных стен стенами из толстых стеклянных торпов.

При встречах с матросами Адм. Макаров всегда самым внимательным и корректным образом отвечал на отдаваемую ему воинскую честь, после чего Адмирал чувствовал необходимость сказать встреченному несколько приятных ободряющих слов, расспрашивая то о семье, то

128

о деревне и т. п.; если и случалось ему заметить, что матрос был неряшливо одет, он никогда ему этого не высказывал, относя это к вине и невниманию начальников матроса, от фельдфебеля до ротного и экипажного командира включительно, которым он это и ставил на вид.

Можно смело сказать, что матросы любили Адмирала Макарова и не боялись встречаться со своим Главным Командиром.

Адм. Макаров твердо и бесстрашно нес свою тяжелую, честную службу и свято исполнял свой долг всюду и всегда; он был безусловно выдающимся человеком, исключительно талантливым и одаренным моряком и должен служить примером будущим поколениям моряков.

Высшее Морское Начальство недостаточно ценило того, кого, после столь внезапного нападения Японцев 26-го Января 1904 г. на Русскую эскадру в Порт-Артуре, общий голос призвал на пост Командующего флотом в Тихом Океане, но к нашему несчастью лишь на короткое время. Так в полном смысле этого слова безвременно погиб он с честью!

Воспоминание о нем живет в памяти всех знавших его.

Адм. Макарову воздвигнут памятник в Кронштадте; оказанная ему этим высокая честь быть может могла бы служить удовлетворением за все несочувствие, оказанное ему при

129

жизни, борцу неутомимо трудившемуся, всегда имевшему целью свое морское дело, СЛАВУ АНДРЕЕВСКОГО ФЛАГА И ВЕЛИЧИЕ РОССИИ!

Вице-адмирал Александр Георгиевич фон Нидермиллер.

Автор «От Севастополя до Цусимы» родился в Риге 19 Июля 1851 года; образование получил в Рижской немецкой городской реальной

гимназии.

Прохождение службы:

1866 г. В Сентябре поступил по конкурсному экзамену в Морской Кадетский Корпус.

1870 г. 11 Апреля окончил курс Корпуса с Нахимовской премией, произведен в гардемарины.

С 15 Мая до 20 Сентября в заграничном плавании на клипере «Жемчуг» в отряде судов, посланных в Архангельск для принятия Адм. Посиета и Великого Князя Алексея Александровича, посетившего Мурманское побережье, Новую Землю, Норвегию и Исландию.

Маршрут: Киль, Берген, Гаммерфест, Тромсэ, Вардэ, Архангельск, Соловецкий монастырь, Екатерининская Гавань, г. Кола, Вадзэ, Новая Земля (бухта Междушариевская), Копенгаген. С 20 Октября 1870 до Ноября 1873 г.

131

на клипере «Изумруд» в кругосветном плавании;

1871 г. 25 Октября прибытие клипера «Изумруд»

в Нагасаки (Япония) к эскадре Тихого Океана.

Маршрут: Копенгаген, Гревзенд (Лондон), Плимут, С. Винцент (ова Зеленого Мыса), Рио-де-Жанейро, Магелланов пролив, Консепсион, Вальпарайзо, Лима, Гонолулу (Сандвичевы ова).

1872 г. С Марта по Август на клипере

«Изумруд» в отдельном плавании из Владивостока вокруг Австралии и обратно.

Маршрут: Нагасаки, Гонконг, Сингапур, Сурабайа (ов Ява), Мельбурн, Сидней, Нумея (ов Новая Каледония), Владивосток.

Сентябрь 1872 г. по Февраль 1873 г. на клипере «Изумруд» в отдельном плавании из Владивостока в бухту Астролябия (Новая Гвинея), с целью отыскания русского ученого естествоведа Ник. Ник. Миклуха-Маклай, высадившагося в этой бухте в Сентябре в 1871 году.

Маршрут: Гонконг, Зебу (Филиппинские ова), Тернато (Молуккские ова), бухта Астролябия и с найденным натуралистом обратно до Манилы и на присоединение к эскадре.

1873 г. Май — обратное плавание клипера «Изумруд» в Кронштадт.

Маршрут: Гонконг, Сингапур, Ба

132

тавия, Мыс Доброй Надежды, Плимут (переход в 66 дней), Копенгаген; прибытие в Кронштадт в Ноябре 1873 года.

1874 г. Летнее плавание в большой практической эскадре, в отряде мониторов, под флагом Адм. Стеценко.

Сентябрь — по экаамену поступил в Морскую Академию, на Гидрографический отдел.

1876 г. В Сентябре —по окончании Морской Академии назначен в заграничное плавание на корвете «Богатырь» по Средиземному морю и к берегам Северной Америки, в отряде Адм. Ивана Бутакова.

Маршрут: Копенгаген, Портсмут, Алжир, Пирей, Неаполь, через океан в Чарльстаун, Норфольк, Нью-Иорк, Брест, Киль.

1877 г. По окончании плавания поступил в Минный Офицерский Класс; окончил курс в Октябре 1878 г.

1878 г. С Ноября 1878 г. по Апрель 1879 г. в заграничной командировке на завод Уайтхеда в Фиуме (Австрия) а также для исполнения поручений Адмирала Шестакова, Морского Агента для южных государств Европы.

1879 г. С Мая 1879 до 1886 г. состоял флагманским минным офицером по самодвижущимся минам Уайтхеда в штабе Заведующего минной частью на флоте и коман

133

дующего в летнее время учебным минным отрядом. лля 1) организации и руководства обучением по минам Уайтхеда имевшегося офицерского личного состава, 2) для вооружения судов флота самодвижущимися минами Уайтхеда, и 3) для наблюдения за постройками в Петербурге на казенных и частных заводах самодвижущихся мин Уайтхеда и необходимых для них аппаратов.

1883 г. Командирован в Севастополь для производства опытов с самодвижущимися минами Уайтхеда и вторично на эавод Уайтхеда в Фиуме (Австрия) в течение 7 месяцев.

1884 г. Состоял при Заведующем минной частью во флоте и Начальнике минного отряда для работ, как указано выше в 1879 г.; командирован в третий раз на завод Уайтхеда в Фиуме—ко времени посещения этого завода Управляющим Морским Министерством Адм. Шестаковым.

1886 г. В Январе назначен помощником Заведующего минным офицерским классом, и в этой должности оставался до Мая 1887 г.

С Апреля по Сентябрь в заграничном плавании, совершив командиром миноносца № 13 (87 тонн) переход от завода Шихау в Германии в Севастополь— океаном.

Маршрут: Либава, Гельзинер (Дания),

134

Гавр, Лиссабон, Алжир, Мессина, Пирей, Севастополь.

1887 г. В Мае назначен старшим офицером крейсера «Африка», в Учебно-минном отряде; эту должность исполнял до конца 1890 г., оставаясь лектором в минном офицерском классе.

1891 г. В Январе нааначен командиром транспорта «Красная Горка», командуя которым исполнял разные поручения в плаваниях по Финскому, Рижскому и Ботническому заливам, а также по Балтийскому морю.

1893 г. назначен командиром крейсера 2 ранга «Джигит».

1894 г. на крейсере «Джигит» в заграничном плавании в Средиземном море и в Северном Ледовитом океане.

Маршрут: Копенгаген, Гревзенд (Лондон), Шербург, Плимут, Алжир, Бизерта, Мальта, Пирей, где вступил в отряд Адмирала Макарова на месяц, оттуда обратно и в Северный Ледовитый океан.

Маршрут: Мессина, Алжир, Гибралтар, Виго, Плимут, Эдинбург, Екатерининская гавань.

1895 г. С Марта по Август плавания вдоль Мурманского побережья и берегов Новой Земли для охраны рыбных промыслов, причем крейсер «Джигит» посетил все

135

бухты Мурманского побережья, город Колу, Варангерский залив, Вайдагубу (Рыбацкий полуостров), Цип Наволок, Печенгский залив (и монастырь), Иоканские ова, город Архангельск, Соловецкие ова, Колгуев остр., поселок Большие Кармакулы (на Новой Земле) и бухту Маточкин Шар. В последней крейсер «Джигит» во время весеннего ледохода и сильнейшего «Вотока», (восточного ветра) 1 Августа 1895 г. лишился якорей и был выброшен на подветренный берег бухты, подвергаясь ударам волн, разбивавшихся о борт крейсера, причем подводная часть, обшитая деревом, была сильно повреждена. Когда стихло, были произведены следующие работы:

1) сколь возможно большая и быстрая разгруака крейсера от всех тяжестей, рангоута, мелкой артиллерии, снарядов и проч.;

2) розыскание потерянных якорей с канатом; 3) водолазами производилась очистка от камней морского дна вблизи врейсера и в особенности в непосредственном соседстве гребного винта и руля; 4) обследование морского дна вокруг крейсера с целью определения наиболее выгодного направления для стаскивания крейсера. Приливов и отливов в этой местности не имеется; работы продолжались 24 часа, по случаю светлых ночей; не было никакой воаможности дать знать в Архангельск или в иной пункт о случившейся аварии с крейсером «Джигит», за неимением телеграфа. По выполнении этих работ удалось крейсер поставить на вольную воду; были подняты якоря и перевезено на

136

корабль все выгруженное имущество; по заделке изнутри поврежденных мест в корпусе крейсера и уничтожению течи, крейсер «Джигит» направился в Екатерининскую бухту и в Копенгаген; (порть Норвегии были по инструкции для «Джигита» закрыты) и оттуда, из Дании, впервые могло быть сообщено Морскому Министерству об аварии, случившейся с крейсером «Джигит».

1896 г. В Апреле назначен Заведующим военно-морским ученым Отделом, работами которого руководил до Июля 1898 г.; был награжден бриллиантовым перстнем с вензелевым изображением Императорского имени, и

1898 г. Назначен командиром крейсера 1 ранга «Память Азова», находившегося в Тихом Океане в эскадре Адм. Дубасова.

1899 г. В Ноябре вышел на крейсере «Память Азова» в обратное плавание из Порт-Артура в Кронштадт

Маршрут: Нагасаки, Гонконг, Сингапур, (ПулоВей), Коломбо (Цейлон), Суэц, (Суэцкий канал), Порт-Саид, Пирей и далее в отряде Адм. Бирилева; Наварин, Неаполь. Отделившись от отряда, одиночным порядком далее в Алжир, Плимут, Шербург, Киль, Кронштадт.

1900 г. В Июне—прибытие в Кронштадт.

По указанию Главного Командира Кронштадта

137

Адм. Макарова разоружил крейсер для предстоявших капитальных переделок.

В Сентябре назначен командиром 12-го флотского Б. В. Королевы Эллинов экипажа в Кронгатадте. По указаниям Главного Командира Кронштадта Адм. Макарова исполнял разные работы: 1) приемку электрических сооружений в Кронштадте; 2) разработку Инструкции для ведения хозяйства в экипажах.

1901 г. С мая по Сентябрь командиром крейсера «Память Азова» в плавании в Учебно-Артиллерийском отряде, под флагом Адм. Рожественского.

В Декабре назначен командиром строившагося в Петербурге эскадренного броненосца «Бородино» и командиром 18 флотского экипажа в Петербурге; оставаясь на этой должности был Главным Морским Штабом назначен: 1) членом комиссии по пересмотру строевых Уставов для флота; 2) экзаменатором в комиссию для производства выпускных экзаменов гардемаринам Морского Корпуса по Морской Практике и фортификации.

В морских плаваниях находился более ста восьмидесяти месяцев, причем восемь раз пересекал экватор. Во время указанных выше шести заграничных плаваний, тем кораблям, представителям Русского флота, повсеместно был оказан подобающий почет, а офицерам и матросам было уделено особое внимание. Помимо официальных приемов офицфрам была предоставлена возможность ознако

138

миться с достопримечательностями посещаемых мест.

1902 г. В Декабре произведен в Контр-адмиралы с назначением Начальником Штаба при Главном Командире Кронштадта Адм. Макарове.

1903 г. В Августе назначен помощником Начальника Главного Морского Штаба, Адм. Рожественского.

1905 г. В Ноябре назначен Начальником Главного Морского Штаба, в бытность Адм. Бирилева Морским Министром.

1906 г. Продолжая состоять в должности Начальника Главного Морского Штаба, назначен членом Конференции Николаевской Морской Академии.

1907 г. По оставлении Адм. Бирилевым поста Морского Министра 11-го Января 1907 года, был назначен Председателем Комитета Добровольного Флота.

1908 г. В Октябре произведен в Вице-адмиралы с увольнением от службы с мундиром и пенсией.

В 1877—1878 г., при возникновении Турецкой кампавии находился в заграничном плавании на корвете «Богатырь».

К началу войны с Японией в 1904 г. состоял в должности помощника Начальника Глав

139

ного Морского Штаба, Адм. Рожественского, а когда последний отправился с эскадрой в Тихий Океан, исполнял его обязанности Начальника Главного Морского Штаба.

В войне с Японией, при Цусиме, погиб на броненосце «Ослябя» мой единственный сын 28 лет, Лейтенант; неустанно грущу о сей потере, опоре моей старости, даровитого морского офицера, с самых юных лет поглощенного интересами окружающей его морской среды и талантливого акварелиста-мариниста. И только в сердцах родных и близких, да в воспоминании оставшихся в живых его сослуживцев сохраняется память о моем сыне Владимире.

140

Оглавление.

Стр.

Глава 1. Русский флот периода 1866—1906 г. 5

Глава 2. Несколько слов о деятельности лиц, стоявших во главе Высшего Морского Управления с 1866 — 1906 г............. 59

Глава 3. Вице-адмиралы:

Алексей Алексеевич Бирилев, первый Морской Министр при новом управлении флотом 91

Генерал-адъютант Федор Васильевич Дубасов..... 107

Степан Осипович Макаров, последние годы пребывания его в должности Главного Командира Кронштадта.......... 115

Приложение: Прохождение службы автора............. 131